Кирячек Дмитрий Тимофеевич
— Как для вас началась война?
— Как раз перед войной я закончил 7 классов в школе. Как и все остальные мальчишки, я мечтал о чем-то. Тогда я читал всякую литературу и решил стать водолазом. (Смеется.) В Дзержинске водолазной школы не было, мне посоветовали идти в ОСВОД. Пошел к начальнику, он мне говорит, ты сначала матросом поработай, а потом зимой мы тебя пошлем на курсы. Проработал я там все лето, зимой меня послали на курсы водолазов в Горький, в управление верхневолжского пароходства. Зиму я там проучился, а весной сдал экзамены и прошел практику. В 3 часа дня я сдал экзамены, а в 5 часов у меня уже была повестка. В тот же день я уже сидел в эшелоне, даже домой не дали съездить. Сказали, что так надо, вот и весь разговор. Это был 41-й год.
В дороге мы все думали, куда же нас везут? Весь эшелон был исключительно из водников. Все мы были зеленые юнцы, ничего не могли, даже не знали, как винтовку держать. А повезли нас на восток, в противоположную от фронта сторону. Доехали до Читы. Куда теперь? Нам говорят: вот тут будет полустанок, если по этой ветке поедете прямо, значит, во Владивосток, а если направо, то куда-нибудь в другую сторону. На полустанке вагоны пошли вправо, так мы приехали на станцию Отпор. Тут нас сразу определили в 386-й учебный запасной полк и обмундировали кое-как. В этом полку мы пробыли до присяги, пришлось нам там очень тяжело. Я, например, стрелять умел, еще в школе ходил на курсы ворошиловских стрелков, а некоторые из нас даже и не знали, как винтовку держать правильно нужно. На фронте в это время была сложная обстановка, немцы подошли к Сталинграду, поговаривали, что после падения Сталинграда на нас нападут японцы. Каждую ночь нам давали лопату в руки и заставляли копать траншеи. Дают тебе норму — вот эти два метра выкопать. Вообще там, в Забайкалье, грунт такой скалистый, что без кирки ничего и не сделаешь. Лопатой ковыряешь, ковыряешь, а толку от этого мало. За всю ночь один метр траншеи выроешь, а потом ее еще и замаскировать нужно. Если ты свою норму не делал, то норма оставалась и еще добавляли два метра. Мы всегда были в долгах (смеется).
После принятия присяги нас начали из полка выдергивать. Попадали кто куда, но, правда, по своему желанию. Ко мне подошел лейтенант, спрашивает: в танковую школу хочешь идти? Как сейчас помню, лейтенант Сорока его фамилия. Щеголь он был настоящий, одет с иголочки, даже ходил по струнке. Я подумал, пойду, все-таки буду с техникой связан, дал согласие. Пошли мы в новую часть, время было к завтраку. Лейтенант говорит: не будем завтракать, три сопки пройдем, а там уже наша часть. Прошли по жаре одну сопку, вторую, итак дальше. Дорога оказалась длинной, к 5 часам вечера мы не прошли еще и половины. В полк пришли уставшие как зюзи. Для начала нас распределили в учебном полку. Я сразу попал в экипаж, где первым делом стал изучать матчать.
— На каких танках вы учились?
— Были танки БТ-5 и БТ-7. Заряжающему в этих танках всегда надо было стоять. Я в то время был крепкого телосложения, и меня поэтому определили в экипаж заряжающим. Хотя по-настоящему быть заряжающим на тех танках мне не пришлось. Мы на них доехали только — от училища до Челябинска, а потом у нас их отобрали.
— В чем заключалось обучение заряжающего?
— Нам показывали, как что в танке надо делать. Была тренировка на стрельбу двумя видами снарядов: осколочно-фугасными и бронебойными, вот и вся наука. Одновременно с ролью заряжающего я был первым заместителем механика-водителя. Во все свободное время если он что-то делал, то и я работал с ним.
По окончании этой школы мне присвоили звание сержанта. К тому времени машин у нас не было. Посадили нас всех в эшелон, обмундировали во все новое и отправили за машинами. Доехали мы до Челябинска, нас всех высадили и отправили в 13-й танковый учебный полк. В это время только начали выпускать самоходки СУ-152. Пришлось некоторое время переучиваться на новые машины, звания при этом у нас остались какие были. К тому времени приехали фронтовики, разбили нас поэкипажно по пять человек и, организовав маршевые роты, послали на завод получать машины. Приехали мы туда, получили самоходки, погрузились и повезли их на фронт. Приехали под Москву, в Пушкино, а там как раз проходила тренировка 43-й гвардейской дивизии. У нас машины отобрали, у кого не хватало специалистов, пополнили из наших рядов, а остальных обратно в Челябинск за машинами. Когда мы второй раз получали машины, наши уже освободили Белоруссию. Нам, гвардейскому 43-му орденов Кутузова и Суворова, Кантемировскому тяжелосамоходному артиллерийскому полку, досталось идти от границы Белоруссии до Калининграда. В боях мы участвовали с границ Кенигсберга, это уже пошел 44-й год. По сути, воевали мы только 6 месяцев: с декабря и до мая.
Пока мы дошли до Кенигсберга, от полка осталось только 2 машины: штабная машина командира полка и замкомандира полка по политчасти. Остальные машины или сгорели, или были подбиты, или потонули в болоте.
— Вас после этого зачислили в резерв полка?
— Нет, нас использовали как танковый десант. Под Кенигсбергом нам дали участок для обстрела. Сам Кенигсберг был обнесен фактически рвом, защищался он 12 фортами, как крепость. Нашей целью был 12-й форт. Помню, он был сделан из красного кирпича, артиллерийские амбразуры были зарыты метра на два в землю. Сверху форты были бетонированы, над бетоном были слои песка и грунта, снарядам было эти все слои не пробить. Сверху на грунте были посажены деревья, так что и не видно было, где эти форты вообще. Перед фортами находились рвы, заполненные водой. Промежутки между фортами простреливались. При начале штурма артиллерия и авиация три дня били по этим укрепрайонам, и только на четвертый день пошла пехота. Первым брали 5-й форт. Ночью небольшая группа саперов переправилась на другую сторону и забралась во дворик форта, в котором стояли минометы. Этих минометчиков саперы перестреляли, кое-где заложили взрывные заряды. Вообще эти форты взяли быстро, как будто их не было. Что мне непонятно до сих пор: в Кенигсберге был королевский замок, не очень высокое, красивое здание. Так нам по нему не велели стрелять. Куда хочешь, туда и стреляй, а по нему — запрещено. А когда война уже кончилась, кажется, при Хрущеве, этот замок разрушили и начали строить заново. Достроили его не помню до какого этажа, а потом замок дал трещину и так и остался недостроенным. Был я там в 53-м году по туристической путевке, так он и был недостроен.
— Что вам особенно запомнилось на войне?
— Что запомнилось? Очень много нужно было копать. Как только займешь какой-нибудь рубеж или переедешь, обязательно надо было закапывать машину. Командир Машины постоянно находился при штабе, механика от Работ освобождали совсем. Оставались наводчик, замковый и заряжающий. Вот эти 3 человека должны были самоходку каждый раз зарывать. Нормативов особых не было, но мы и сами понимали, что чем быстрее мы эту работу выполним, тем лучше это для нас. То же самое было и во время стрельбы. Если я плохо работаю, значит, враг может поразить меня раньше, чем я его.
