— В наступление?
— Да. Где-то в районе Лодейного поля, станция Аять, не доезжая до Лодейного поля, нас разгрузили. Фронт проходил по реке Свирь. Когда мы вели самоходки, нас постоянно спрашивали: «А какой это танк?» Ребята, которые там с 1941 года, даже танков не видели. Река Свирь широкая, метров 200–300. Получили задачу — подготовить капониры. Скоро в наступление. Буквально ночью встали метрах в пятидесяти от уреза воды. Капонир на каждую самоходку. Командиром батареи у меня был старший лейтенант Ряшенцев, из политработников, когда-то он был председателем колхоза, потом в армии политруком роты, когда переходили с комиссаров на политработников, многие низшие звенья стали строевыми командирами. Вот такой строевой командир. Командир батареи. Насчет образования не знаю, но, как ему было необходимо составлять расписания, он меня заставлял, я был самым грамотным. В ночь с 21 на 22 июля вывели самоходки на огневые позиции. 22 июля началась артподготовка. 3 часа! Мы были на прямой наводке. И нашей задачей было, когда после артиллерийской подготовки начнется форсирование, подавлять огневые точки, которые там оживут.
— Вы в самой артиллерийской подготовке не участвовали?
— Нет. Нас использовали как танк. Артподготовка прошла, началось форсирование. Мы несколько выстрелов сделали. Когда захватили плацдарм, понтоны подошли. Очень быстро сработали, часа за два, не больше. Первая самоходка моя. Переправились на ту сторону. Пока я выкатился, вторая подходит. Подъезжает зам командира полка: «Что ты здесь стоишь? Где командир?» — «Он еще сзади, с двумя самоходками». Мать через мать. «Вперед давай! Там залегли десантники!» По всей вероятности, там была еще одна полоса обороны, километра через три-четыре. «Вперед! Командуй!» Я замкомандира, командую.
Лесной массив. Мы выходим на опушку, подбегает десантник: «Вот там, видите, противотанковый ров, за ним окоп. Мы залегли, финны не дают возможности подняться». Я даю команду развернуться. И мы по 20 снарядов закатили. Проходит время, десантники поднялись, пошли. Один населенный пункт прошли, второй, километров через пятнадцать остановились. Вторая полоса обороны. Оборонительный пункт Карельский. Его везде описывают. Укрепленный пункт был, солидный. Вместе с нами к этому укрепленному пункту откуда-то подошли три танка Т-34. Приехал командир батареи. Мы стоим. Один танк пошел в разведку. Там двухэтажные дома, из-за одного из них мы наблюдаем. Тут бах! Танк на мине подорвался. И тут слышим, с нашей стороны заиграли «катюши»! Нас накрыли. Мины рвутся. Черт!
Видно, они переправились и закатили с берега. А там уже мы были, и в том числе десантники. Десантников много погибло. У нас погибших не было. Вечером узнали, что экипаж того танка жив остался. Они прибежали. Рассказали: так и так. Оказывается, назад стали сдавать с дороги и задней частью на мину наехали, ленивец сорвало, гусеницы, но экипаж жив.
Мы — два танка, три самоходки (две остались с командиром) рванули в этот укрепленный пункт, впереди танки, мы за ними. Ворвались в село. Это был июль, ночи почти нет. Все видно. Три раза финны пытались контратаковать. Мы их как цыплят. С этих двух танков их тоже из пулемета крошили. Много финнов побили. Часам к семи утра появился командир батареи с двумя самоходками, вышел, отошел от дома, и тут разорвался снаряд, его ранило в живот. Его на самоходку — и назад. Мы, собственно говоря, продержались ночь и до середины дня. У меня на самоходках осталось по два снаряда. Смотрим, идут другие наши батареи.
Командир полка подъехал, говорит мне: «Ты будешь во втором эшелоне. Первым пойдет батарея лейтенанта Романова. А вы за ней». Движение там только по дорогам. Не так, как на Руси, по полю, где хочешь, по проселкам, там так невозможно — лес сплошной. Первая самоходка только стала на дорогу выезжать и взлетела, подняло на уровень кроны деревьев. Погиб ротный командир, Романов Федя. Погиб механик. А заряжающий и наводчик вылетели, их волной выбросило. Самоходка сгорела.
— Мина?
— Мощный фугас. Там был настил деревянный, а под ним фугас. Я потом останавливался. Федя весь сгорел. Остался один скелет. Самоходка СУ-76 была на Б-70 (авиационный бензин). Поэтому ее звали БМ-4А — братская могила 4 артиллеристов. Мы продвинулись, какое-то время шли. Третий укрепленный район — Самботукс. Это километрах в тридцати от Свири. Надолбы, танки стоят. Площадь большая, открытая, а этот населенный пункт на высоте. Самоходки ИСУ-152 стоят. Мы на своих «жу-жу» СУ-76-х примерно метров сто не дошли до этих надолбов. Остановились, связались с танкистами, что делать? Я пополнился боеприпасами. У нас было 45 снарядов. Боекомплект: 5 кумулятивных снарядов, 5 подкалиберных и 35 осколочных…
— Панорама была, чтобы с закрытых позиций стрелять?
— Да. Все было. В одном бою снайпер попал. Панорама выходила за пределы самоходки и вся разлетелась. Хорошо была запасная на каждой самоходке.
Короче говоря, мы постреляли. Затишье. Авиация. Штурмовики прилетели. До вечера мы проторчали. При этом интересно: финны стреляли по нас сверху — мы стояли в низине — болванки так, «шу-у» над головой летят, но, видно, угол склонения пушки не давал возможности опустить ствол, чтобы попасть. Ни одного танка, ни одной самоходки они не подбили, несмотря на то что стрельба из противотанковой артиллерии была сильной. Штурмовики их расколотили.
Вечером, часов в десять, наши войска пошли. Я уже командир батареи. У меня пять самоходок. Мы пошли. Обошли эту гору. Вышли на дорогу, в лес. И встречаем командира десантного полка: «Наши десантники уже впереди, что вы здесь топчетесь. Давайте быстро! Там колонна финнов идет, если вы догоните и разобьете эту колонну, получите орден Красного Знамени». Я командую: «Вперед!» Километров пять-семь проскочили. Опушка леса, никого нет, не догнал. Смотрю, вдалеке снуют финны у орудий.
Мы начали их расстреливать. И что вы думаете? У меня там две самоходки спалили. В одной экипаж погиб. Я остался с тремя самоходками.
Там мы даже встретили станковый и противотанковый гранатомет. Уже в 1944-м году. Видно, немецкий. У меня как раз тогда снайпер снес панораму. Он сидел на крыше. Близко. Этот дом мы, конечно, сожгли. Финны драпанули, естественно. Расстреляли мы все боеприпасы. Горючее почти закончилось. Я сообщил. Через некоторое время приехала боезаправка. Заправились. Поехали дальше.
Почти до Сартоваллы мы наступали вдоль дороги. С неделю наступали. Особого сопротивления не встречали. Видно, против лома нет приема. У них танков не было, а противотанковую артиллерию только на открытой местности можно развернуть. В лесу отдельные «кукушки».
Остановили нас. Стоим, ждем день, второй, третий. Во втором эшелоне. Что финны сделали?! Все деревья спилили, оставив пни выше клиренса танка. Мы один раз попытались, но не смогли вперед стронуться. Дорога вся заминирована. Два танка подорвались, ИСУ-152 подорвалась.
Видно, в тот момент начались переговоры о выходе финнов из войны. Мы получили приказ в эшелон, и тремя самоходками в Псков. Десантники откололись. Мы стали отдельным полком. За форсирование Свири я получил орден Красной Звезды.
