Остатки сна мигом слетели с Марии Андреевны. Открытие, что вернувшийся едва ли не в полночь немец тоже страдает бессонницей, взбодрило ее похлеще целого ведра кофе. Обыкновенно тевтон любил поспать и, улегшись в постель сразу же после ужина, едва-едва выползал из нее к завтраку. Вчера он лег поздно, да и кто знает, ложился ли вообще?
Княжна закусила губу, вернулась в спальню и осторожно закрыла за собою дверь. Если герр Пауль пренебрег таким сокровищем, как сон (и, кстати, ужин, за которым он обыкновенно ел, как изголодавшийся молотобоец, и который вчера по неизвестной причине пропустил), то это что-нибудь да значило. Мария Андреевна снова приоткрыла дверь и прислушалась. Теперь ей стало ясно, что немец куда-то собирается. Шаги его сделались тише — видимо, он догадался-таки снять сапоги, — но быстрее. Стукнула дверца шкафа, потом что-то упало, запрыгав по полу, послышалось негромкое немецкое ругательство, и вдруг полоска света под дверью герра Пауля погасла.
Мария Андреевна мигом смекнула, что будет дальше, и, метнувшись к комоду, задула свечу. Она вернулась к чуть приоткрытой двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как герр Пауль боком выскользнул из своей спальни, держа под мышкой свои тяжелые, подбитые медными гвоздями сапоги.
— Ах, хитрец, — одними губами прошептала она, глядя в спину удалявшемуся на цыпочках тевтону, — ах, затейник! Любопытно было бы узнать, что же ты затеваешь за моей спиной? Право же, я была бы рада удостовериться, что дело в какой-нибудь солдатской вдове...
Как только немец свернул за угол, княжна снова зажгла свечу, выдвинула нижний ящик комода и принялась одеваться со сноровкой человека, привыкшего обходиться без помощи прислуги. Впрочем, и туалет ее сегодня был много проще обычного: вместо корсета с китовым усом и тугой шнуровкой княжна надела просторную кофту, застегнув ее спереди на пуговицы; далее последовала широкая домотканая юбка, козловые сапожки, безрукавка и платок, который княжна повязала так, как это делают крестьянки, собираясь в церковь. Все переодевание не заняло и полутора минут; с неудовольствием проведя ладонью по складкам, возникшим от долгого лежания этого маскарадного костюма в ящике комода, княжна задула свечу и торопливо вышла из комнаты.
По пути она забежала в оружейную, где сняла со стены маленький пистолет — тот самый «лепаж», от которого вечером отказался Берестов, — и, на ходу проверяя курок, подошла к окну. Отведя в сторону тяжелую штору, она увидела, как герр Пауль, смешно перебирая ногами по доскам, лезет через забор. Это, по крайней мере, было ей понятно: княжна и сама не собиралась беспокоить уснувшего сторожа. Она стояла у окна до тех пор, пока немец не перебрался через забор, — нужно было понять, в какую сторону он направится. Впрочем, герр Пауль не обманул ожиданий княжны, решительно зашагав в направлении кремля. Убедившись в этом, Мария Андреевна выбежала из оружейной и через минуту уже выпрыгнула во двор через открытое окно в первом этаже — открытое, несомненно, немцем, который, как и княжна, не хотел будить лакеев.
Очутившись во дворе, Мария Андреевна не пошла по проложенному тевтоном тернистому пути, а воспользовалась известным только ей одной секретом: позади дома в заборе имелась дыра, прикрытая висевшей на одном гвозде доской. Отведя доску в сторону, княжна боком протиснулась в узкую щель. При этом ей подумалось, что немец не смог бы воспользоваться этим лазом, даже если бы знал о нем: здесь ему было попросту не пролезть.
Очутившись в переулке, княжна пустилась бегом. Она была гораздо легче на ногу, чем тучный тевтон, и рассчитывала настигнуть его без особого труда. Однако, выскочив из переулка на улицу, она была вынуждена резко замедлить ход, потому что ее козловые сапожки громко застучали по дощатому настилу тротуара. Бежать серединой улицы княжна не отважилась, опасаясь быть замеченной. Ей пришло в голову, что можно разуться и идти босиком, но она отказалась от этой мысли: городская улица, на которой местами все еще продолжалось строительство, не шла ни в какое сравнение с английским газоном или мелким песком пляжа, а ступни княжны Вязмитиновой сильно уступали по прочности твердым, как дерево, пяткам деревенских девушек. Справиться с возникшим затруднением помогли бы обычные лыковые лапти, но лаптей не было, а значит, о них нечего было и думать. Княжна быстро зашагала по тротуару, стараясь держаться поближе к забору.
В предрассветных сумерках предметы не отбрасывали теней; все было освещено одинаково ровно и тускло, лишь небо на востоке казалось более светлым, чем в западной своей половине. Княжна торопливо перебирала ногами, высматривая впереди Хесса и злясь на себя за то, что слишком долго осторожничала, дав немцу уйти чересчур далеко. Широкая юбка путалась в ногах, мешая ходьбе, и княжне пришлось приподнять ее спереди; спрятанный под кофтой пистолет все время норовил выскользнуть, добавляя Марии Андреевне проблем. Она не знала, отчего слежка за Хессом кажется ей таким важным делом, однако чувствовала, что не успокоится, пока не выяснит, зачем он приехал в Смоленск и выдавал себя за другого. Сейчас ей представился отменный случай разом получить ответ на все свои вопросы, и им нельзя было не воспользоваться.
Торопливо шагая по дощатому тротуару, княжна снова попыталась понять, кто же такой на самом деле герр Пауль Хесс. Ей уже было ясно, кем он не являлся: немец не был ни художником, ни тем более человеком чести. Но, в отличие от арифметики, в реальной жизни два отрицательных ответа, будучи помноженными друг на друга, не давали положительного, а лишь запутывали картину.
Весь этот вздор разом вылетел у нее из головы, когда Мария Андреевна увидела впереди себя торопливо шагавшего немца. Тевтон переходил дорогу, направляясь, как ни странно, в один из мрачных кривых переулков, которые вели куда угодно, но только не в сторону кремля. Княжна предусмотрительно укрылась за деревом, и вовремя: перед тем как нырнуть в переулок, немец остановился и подозрительно огляделся по сторонам.
Княжна проводила его до мрачного двухэтажного дома, стоявшего на краю горелого пустыря. Обшитые покоробленным, серым от времени и непогоды тесом стены тоже носили на себе следы огня; казалось чудом, что эта ветхая берлога уцелела в беспощадном пламени смоленского пожара. Сорванные с петель ставни, выбитые окна, торчавшие вкривь и вкось гнилые остатки забора да льнувший к каменному фундаменту мертвый серый бурьян дополняли гнетущую картину.
Вопреки ожиданиям княжны, герр Пауль не стал входить в дом. Вместо этого он подошел к двери подвала и принялся стучаться — сперва костяшками пальцев, после кулаком, а потом и ногою. «Толцыте, и отверзится», — пробормотала княжна, увидев, как дверь отворилась. Герр Пауль о чем-то заспорил со стоявшим на пороге мужиком, а потом вынул из кармана пистолет и направил его на несговорчивого стража. В другой его руке что-то блеснуло — похоже, то была монета. Простой способ, коим тевтон устранил неожиданно возникшее затруднение, вызвал у Марии Андреевны что-то вроде уважения: в обыденной жизни герр Пауль не производил впечатления человека, способного на столь решительные действия.
Потом дверь за немцем захлопнулась. Марии Андреевне осталось только ждать, ломая голову над тем, что могла означать сия странная экспедиция. Какие тайны хранил подвал этого мрачного дома? Быть может, здесь был подпольный игорный дом, или притон курильщиков опиума, или дом терпимости? Княжна подумала, что все эти предположения не выдерживают критики: вряд ли нужно было ехать из Германии в Смоленск только затем, чтобы тайком сыграть несколько партий в кости, выкурить трубку опиума или встретиться с уличной девкой. Для человека пресытившегося подобными, но облеченными в более цивилизованную форму пороками такое путешествие могло бы показаться привлекательным и даже пикантным, но в таком случае Хес-са следовало немедля изгнать из дома, спасая собственную репутацию.
