– Ну ты, полегче! – воскликнула Наташка, точившая в бумажку карандаш. От удара грифельные крошки просыпались на тетрадку.
Лера вновь отвернулась к окну. На улице теперь заметно развиднелось, хмурые сумерки постепенно превращались в тоскливый день.
– Вы слышали? – все еще бушевала Ася. – Сидорова в школу милиция привела! Говорят, его в машине привезли, в наручниках. Он давай сопротивляться, в дверь уперся. Орал, говорят, оглушительно.
Лера не выдержала:
– Что ты несешь? Генка сам пришел. Я видела.
– Да ладно тебе – видела, – отмахнулась Ася. – Мне об этом три человека рассказали. Говорят, что его теперь всегда так водить будут. А если он сбежит, то его сразу в тюрьму посадят.
– Ты, Асенька, Лере верь. – Наташа медленно сворачивала бумажку с карандашными очистками. – У нее теперь есть верный свидетель. А, Гараева? Что молчишь?
– Мне кажется, – всем корпусом развернулась к ней Лера, – что это не твое дело.
– Еще какое мое! – Больше Жеребцова не улыбалась. – Интересно, что червяки на это скажут?
– А вот мне совсем не интересно! – с вызовом ответила Лера.
– Девочки! – пропел над ними Константинов. – Не ссорьтесь. – Он бросил насмешливый взгляд на Наумову. – Я вот тоже решил признаться в своих чувствах к Курбаленко. Сколько можно скрываться? Долой сословные рамки! В омут – так в омут! Или не так. «В путь, так в путь!» – сказал джентльмен, проваливаясь в пропасть»
[3]
.
– Да какая вам всем разница, что я делаю, – начала злиться Лера. – Я ни у кого ничего не отнимаю!
– Не отнимаешь? – подпрыгнул на своем месте Махота. – А как же моя к тебе любовь?
– Все, любовь прошла, завяли помидоры, – развел руками Ян. – Наши – не ее удел. Ей заморских принцев подавай!
– Да прекратите вы! – встрепенулась Ася, забывая о своих обидах. – Что вы к ней привязались? Ну, столкнулась она с этим Быковским на входе! Что же теперь – в окно лазить, чтобы ни с кем не встречаться?
– А что там с биологией? – вдруг встрепенулась Царькова.
– Хватит, а? – Лера встала, чтобы не сидеть ко всему классу спиной. Ей казалось, что все взгляды устремлены только на нее, и ей хотелось встречать эти взгляды в открытую, а не прятаться от них.
– Любовь, знаете ли, зла, – отчеканила Наумова. – Полюбишь и козла.
Царькова на последней парте зафыркала от удовольствия.
Гараева понимала, что спорить бесполезно, что любое слово только продлит ее мучения и доставит удовольствие остальным. Да и куда ей, все еще считающейся чужой, так и не ставшей в этом классе своей, идти одной против всех? Но оставлять последнее слово за ними не хотелось.
– На себя посмотри! – кинулась на защиту подруги Репина. – Как будто никто не видит, что ты глаза сломала, глядя на Костика!
– Э-э-э, друзья мои, – захлопал в ладоши Ян. – Эдак вы еще до чего-нибудь непотребного договоритесь. – Он пристально глянул на потупившуюся Юльку. – Наумова у нас – чистая душа, она о таком и не думает. А ты, Лерка, не приваживай этого бэшку – Пашка темная лошадка. Что-то у них там в классе происходит… Ты что, не видела, сколько вокруг него народу трется? Добром это не кончится. – Ян вдруг смягчился. – Да и что за дела? Можно сказать, уводят из-под носа самую красивую девушку! И ты думаешь, мы это стерпим?
Гараева смотрела на одноклассников и не узнавала их. Обычно разобщенный класс, где каждый брел в свою сторону, вдруг стал единым. И все это единение сейчас было направлено против нее. Это было неожиданно и очень неприятно.
– Что ты, а вдруг это любовь? – притворно распахнула глаза Жеребцова.
– Какой кошмар! – театрально покачала головой Юлька. – В храме знаний – и такое…
– Да, Наумова, тебе до таких эмоциональных высот не добраться, – хмыкнул Константинов. – Или ты уже… там? – наигранно повел он бровью.
– Придурок, – фыркнула Юлька, сводя все разговоры о любви на нет.
– Так что там с биологией-то? – спохватилась Цветкова.
Лера резко села на свое место и отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.
Глава десятая
Неудачи и падения
– Ну, так что у тебя там? – Ася настойчиво теребила Леру, которая изо всех сил делала вид, что занята.
– Репина, отстань, – отмахнулась Гараева, закрываясь учебником.
– Что было-то? – не сдавалась Аська. – Вся школа гудит, что аквариум – другой, и рыбка там всего одна осталась. А я ничего не знаю!
– Кто гудит, вот у того и спрашивай, – буркнула Лера, отворачиваясь.
– А домой пойдем, расскажешь? – отодвинула учебник в сторону Репина.
Гараева вгляделась в широкоскулое пухлое лицо Аськи, в ее горящие любопытством глаза и вздохнула.
– Сегодня мы никуда не пойдем. У меня дела.
– Так что, это все правда? – заахала Репина. Лера вновь уткнулась в учебник. – А что он сказал? Ты почему молчишь? А при чем здесь биология?
– Слушайте, вы мне уже надоели! – Гараева захлопнула книжку. – Тебе-то чего нужно? Подробностей? Иди к Жеребцовой. Она лучше всех знает!
Репина обиженно поджала губки, но ее игра лицом на Леру не подействовала.
Гараева снова уткнулась в учебник. Ей очень хотелось, чтобы все эти разговоры поскорее прекратились. А ведь впереди еще поход в кабинет биологии, откуда они с Пашкой должны забрать многострадальный аквариум и отнести его домой к Нинель Михайловне. Может, не ходить? Ну их вместе с аквариумом! Прав был отец: привязанности делают людей слабыми. Пока Лера была одна, все было хорошо. Стоило появиться Быковскому, как все изменилось. Нет, пожалуй, дома она заводить рыбок не будет.
– Ну и ладно, – вдруг тихо произнесла Репина и сползла с парты, на которой до этого она лежала животом. Лера взглядом проводила уходящую подругу и снова уперлась ничего не видящим взглядом в книгу.
Конфликтовать со своими очень не хотелось. Все-таки ей здесь еще учиться… Или не учиться? Может, действительно уехать домой? И зачем она отказалась от предложения отца?
Но тут искоркой в голове промелькнуло: «Павел!» Лера глубоко вздохнула, чтобы прогнать внезапно вспыхнувшее волнение. А что, собственно говоря, произошло? Пока – ничего. Быковский проходил мимо кабинета биологии, услышал шум, заглянул, помог. Все остальное – роман, любовь – домыслы Жеребцовой. Ей лишь бы внимание к себе привлечь. А Наумовой хочется лишний раз поцапаться с Костиком. А Репиной и Царьковой…
Лера опустила лицо в сложенные руки. Как же все, оказывается, сложно…
– Что с тобой?
Гараева подняла голову и в первую секунду подумала, что у нее начались галлюцинации. Что она снова желаемое выдает за действительное.
