«Я держал Джонсона в курсе всего известного мне о происходившем в Кремле, особенно по разногласиям Брежнева с Косыгиным по будущему курсу советскоамериканских отношений, об инструкциях, получаемых Добрыниным в Вашингтоне, деталях советской политики.
Я информировал его о советской позиции на переговорах по разоружению, включая возможные уступки, сообщал о планах СССР по продолжению в Анголе борьбы с движением, не признающим Москву.
Я передавал экономическую информацию по нефтерождениям в Волго-Уральском регионе и Оби, что добыча будет сокращаться и что в ближайшие годы СССР будет расширять добычу на более мелких месторождениях, менее доступных.
Вполне естественно, я рассказывал ему обо всем, что происходило в миссии».
Элленберга (сотрудник ЦРУ) интересовали комментарии посла СССР в США А.Добрынина «о политическом и экономическом положении в Соединенных Штатах, его оценки американских программ и положения в военной области, его прогноз относительно советско-американских отношений». Шевченко «внимательно прочитал отчет Добрынина (ежегодный отчет посольства) и сделал пометки», а затем сообщил Элленбергу «самое важное и пообещал предоставить позже более полное сообщение».
В мае 1978 г. в Нью-Йорке состоялась специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению. Элленберг поставил перед Шевченко задачу получить подробную информацию о позиции СССР при подготовке к этой сессии. Шевченко пишет: «От делегатов, которые приехали из Москвы для участия в подготовительном комитете, я узнал, что основы советской позиции выработаны. Я передал ее детали ЦРУ».
В своих мемуарах Дж. Чавез высказывает предположение, что Шевченко работал над книгой «Разрыв с Москвой» с помощью ЦРУ («Любовница перебежчика», с. 185186). Она также утверждает, что ее русский клиент расплачивался с ней деньгами, которыми его снабжало ЦРУ.
Став на путь предательства, Шевченко испытывал страх и тревогу за свою судьбу. С тем, чтобы успокоить его, представитель ЦРУ обещал ему сделать все для его безопасности, отрабатывал с ним необходимые для этого меры. Шевченко испугался, что будет обнаружен, просил Джонсона проверить, есть ли за ним наблюдение со стороны КГБ. Джонсон обещал незамедлительно этим заняться и сразу же поставить Шевченко в известность, если появятся малейшие подозрительные признаки, и заверил, что американцы сразу же вмешаются.
Джонсон: «Если они (КГБ) попытаются Вас отправить в СССР, они вынуждены будут воспользоваться аэропортом Кеннеди. Там-то мы вмешаемся и сможем выяснить, покидаете ли Вы страну по собственному желанию». «Если это произойдет (т. е. планирование по принудительному вывозу в СССР), то Вы должны подать сигнал, например, поднять правую руку, и мы будем знать, что Вам нужна помощь».
Джонсон оговаривал с Шевченко условные знаки на случай, если ему потребуется их помощь в здании миссии — вызов к дантисту означал, что Шевченко должен позвонить Джонсону.
«Почему бы Вам не попробовать работать по такой схеме. Я знаю, Вы можете это сделать. Это окажется гораздо проще, чем Вы думаете. Не волнуйтесь, мы не допустим, чтобы Вы попали в опасную ситуацию».
На одной из встреч Джонсон обратился к Шевченко: «Вы не будете возражать, если к нам присоединятся на последующей встрече еще люди? Некоторые из моих коллег хотят знать о других советских представителях в миссии и секретариате. Какова их реальная работа?».
«Вы имеете в виду КГБ? Это займет много времени. Их сотни, плюс военные…».
«ФБР хочет быть уверено, что они наблюдают именно за нужными людьми».
«Вы могли бы оказать большую услугу, указав на возможно большее число из них».
«Я согласился выполнить его просьбу. Я не испытывал никакого угрызения совести, указав на сотрудников КГБ в Нью-Йорке… Мне доставит удовольствие раскрыть все, что я знаю о них. И тем самым я продемонстрирую мои убеждения, помогая проникнуть в систему советского шпионажа».
Совесть, честь для Шевченко — понятия отвлеченные. Во всех своих действиях и поступках он никогда не помышлял о высоких принципах, в приверженности которым пытался убедить пытливого корреспондента. В жизни он руководствовался только такими нормами морали, которые во всех странах и среди всех народов принято считать низкими и лишенными какой бы то ни было нравственности.
О скрытном характере Шевченко, его неискренности в отношениях с людьми может свидетельствовать его собственное признание в книге, что он «играл в лицемера не только на публике, на партийных собраниях, во время встреч со знакомыми, но даже в своей семье и с самим собой». Чавез подтверждает этот факт: «Он всегда вел жизнь, которая была ложью. Он никогда не доверял никому, даже своей собственной семье. Я знала, что это такое, потому что я была сама проституткой».
Она описывает состояние Шевченко, в котором он находился в первые недели после своего ухода. «Что я увидела, представляло собой развалину человеческого существа. Состояние его здоровья было ужасно с психической и физической точки зрения, он пил днем и ночью. Он бывало даже просыпался среди ночи, вставал и выпивал глоток водки. Трудно было поверить, что он когда-то был таким важным…» Из ответа Шевченко на вопрос интервьюера о семье («Какую же судьбу готовили Вы своей семье?») может создаться впечатление, что предатель искренне переживал разрыв с семьей. В беседе с корреспондентом он даже пытался «категорически» протестовать против выдвинутых со стороны общественности в СССР и США обвинений в том, что он бросил свою семью, детей. На деле все выглядело совсем иначе. В угаре своих «амурных» похождений Шевченко вряд ли мог серьезно задуматься о той горькой участи, которую он уготовил своей семье.
Чавез «колоритно» повествует об отношениях с Шевченко, не скрывая, что была проституткой, «девушкой по вызову». Да и Шевченко знал об этом и, как положено в подобных ситуациях, расплачивался с Чавез наличными за каждый ее «вызов». Она также не упускает повода заметить, что, кроме нее, у Шевченко была другая женщина, тоже проститутка, от которой он заразился венерической болезнью.
В лице Шевченко мы видим не просто человека, который потерял честь и достоинство гражданина. Он совершил тяжкое государственное преступление, предал Родину.
Из всего сказанного о Шевченко закономерно следует: «и все-таки иуда…». Но на этом не хотелось бы ставить последнюю точку. Прошло уже много лет, но у меня до сих пор вызывает недоумение тогдашняя позиция газеты «Советская культура» и автора статьи А.Макарова, которые со слов изменника проповедуют апологетику предательства. Но нет, видимо, необходимости убеждать кого-либо в том, что любое предательство всегда отсвечивает тридцатью сребрениками.
Умер Шевченко 28 февраля 1998 года в своем доме в пригороде Вашингтона. Информация о его смерти попала в прессу через 10 дней, в марте. Умер тихо, один, оставленный всеми. Представитель фонда «Джеймстаун фаундэйшн» Билл Геймер назвал «настоящим позором для США», что Шевченко закончил свою жизнь «таким несчастным и одиноким», превратившимся в отшельника.
На тайных похоронах присутствовало только несколько сотрудников американских спецслужб. Место захоронения держится в секрете.
