Никто Пахома в городе не искал, что тоже играло охотникам на руку. Вдобавок Кайзер пустил среди его бывших коллег слух, что тот задолжал чулымцам приличную сумму. Поэтому дорожники единодушно решили, что Чернобаев отказался платить по счету и задал деру, и больше про него не вспоминали.
Мизгирь тоже мог бы забыть о нем на всю оставшуюся неделю - иных забот хватало, - да только не получилось. Теперь пленника кормили раз в день и за ним приглядывали по очереди члены клуба. Но за три дня до визита Горюева Мизгирю неожиданно позвонил дежурящий на форпосте Кельдым. И сообщил, что «зверь» ведет себя странно - не иначе, у него помутился рассудок.
Чертыхнувшись, капитан был вынужден оставить дела и поехал выяснять, что там стряслось.
- И вот так - с самого утра, - пояснил Кельдым, когда они с капитаном подошли к яме. - Бодает стену, мычит и не отзывается.
Действительно, Папа Карло слез с покрышки и теперь стоял у стены по колено в нечистотах, упершись лбом в шершавый бетон. Но не молчал, как обычно, а что-то бубнил себе под нос. Что именно, было не разобрать. До стрельбанов долетало одно лишь мычание.
- Эй, Чернобаев! - окликнул его Мизгирь. - Ты меня слышишь, Чернобаев? Хватит валять дурака, пора обедать! Держи свой хлеб! Держи, кому говорю!
Но пленник не реагировал, хотя явно проголодался - со вчерашнего дня у него во рту не было ни крошки хлеба.
- Наверняка придуривается. Голодный псих от еды бы не отказался, - рассудил комвзвод, отведя Кельдыма от ямы.
- Если только псих не чокнулся именно на голодовке, - усомнился тот. - Сколько он так еще простоит? Рано или поздно уснет, ноги подкосятся, он упадет и захлебнется.
- Ладно, подожди до темноты, а потом свяжись со мной и доложи обстановку, - заключил Мизгирь. - Если ничего не изменится, привезу ребят, будем принимать меры.
Охотники допускали, что от долгого сидения в Гламурной яме у какого-нибудь «зверя» может поехать крыша, но пока с этим не сталкивались. Их обычные пленники через неделю заточения либо еще сильнее озлоблялись и дичали, либо становились покладистыми, но с ума не сходили. Все они были бандитами - людьми беспринципными, умеющими приспосабливаться к любым условиям и живучими как тараканы.
И Пахом до сей поры мало чем от них отличался. По крайней мере, когда Мизгирь разговаривал с ним в последний раз, то не заподозрил у него никаких психических сдвигов. Поэтому имел основания считать, что Чернобаев лишь прикидывается сумасшедшим. И прекратит это, когда устанет.
Но вечерние новости от Кельдыма не обнадеживали. Папа Карло продолжал бодать стену и мычать. Удивительно, как ему вообще удалось простоять в этой позе так долго. Рассчитывать на то, что он продержится еще и ночь, уже не приходилось.
Захватив с собой Боржоми, Горыныча, Заику и Ярило, Мизгирь вернулся на форпост, дабы помочь Кельдыму разобраться с этой внезапной проблемой.
Чернобаев не изменил позы, но теперь его плечи дрожали, а мычание стало прерывистым и тихим. Было видно, что он едва не падает с ног от голода и усталости. Вот только возвращаться на островок-покрышку он упрямо не желал.
- Кажется, и правда не симулирует, - заметил капитан, почесав макушку. - Надо вытащить его и дать отлежаться в сарае. А то, боюсь, к прилету босса Папа Карло или ноги протянет, или будет еле-еле ими передвигать, за что нас тоже по головке не погладят.
- А если он откажется вылезать из Гламурной ямы, что тогда? - спросил Ярило. - «Пушкой» ему теперь не пригрозишь - он же невменяемый.
- В кладовке валяются болотные сапоги и монтажный пояс.- сказал Мизгирь. - Обвяжем им «зверя» и вытянем наверх краном.
- И кто спустится в яму? - нахмурился Горыныч. - Кидаем жребий или как?
- Отставить жеребьевку. Я спущусь. - Комвзвод не стал перекладывать грязную работу на товарищей. - Я нашел этого «зверя», а значит мне за ним и нырять.
Так и случилось. Чернобаев не желал хвататься за спущенную ему крановую цепь, и пришлось Мизгирю напяливать болотные сапоги. Которые по закону подлости оказались дырявые. Хорошо еще, что в машине нашелся скотч, и комвзвод худо-бедно заклеил им на сапогах прорехи, какие сумел обнаружить.
Ощутить себя в шкуре узника Гламурной ямы было не только неприятным, но и бесполезным опытом. Чтобы узнать, насколько там отвратительно, не обязательно было самому туда лезть. Увы, иного способа вытащить Чернобаева не существовало.
Разумеется, в одном из сапог тут же нашлась не заклеенная дыра, которая не добавила Мизгирю удовольствия от этой «экскурсии». Кривясь от отвращения и держа ладонь на рукояти пистолета, комвзвод приблизился к Пахому и ткнул его кулаком в спину. Тот даже не оглянулся. Тогда Мизгирь надел на пленника захваченный с собой широкий монтажный пояс и прикрепил к нему крановую цепь.
«Что он там бормочет? - подумал капитан перед тем, как отдал команду «Вира!». - Что-то про морковь? Или про морг? «Морк, морк»... Хотя нет, кажется, речь о мороке. Морока или морок. Морок, который... ни черта не разберу. А впрочем, оно мне надо? Не иначе, старик просто заговаривается».
Очутившись в воздухе, Папа Карло вышел из прострации и задергался. Потеряв равновесие, он перевернулся на крюке и был вытащен из ямы вверх ногами. После чего его продержали подвешенным над ямой еще минуты три. До тех пор, пока не смыли с него из шланга все нечистоты.
Когда Мизгиря тоже наконец-то извлекли из клоаки, и он скинул сапоги, промокший насквозь Чернобаев сидел на земле и дрожал. Однако купание не только отмыло его от грязи, но и, кажется, привело в чувство. Это стало понятно по его взгляду и по тому, что он больше не бредил. Хотя насчет последнего комвзвод не был уверен. Молчание Пахома могло объясняться и тем, что у него от холода зуб на зуб не попадал.
- Что с сараем? - осведомился капитан у Заики и Боржоми, которым было поручено обустроить для пленника новую тюрьму.
- Все готово. Выкинули оттуда хлам и вбили в стену скобу для цепи, - доложил Боржоми. - Разве только спать Папе Карло придется на полу, но, думаю, он будет не в обиде.
- Сухую одежду нашли?
- Да. И обувь тоже. Размер ботинок, правда, великоват, но других нет.
- Ничего, главное, что дерьмом не воняют, - подытожил Мизгирь. И обратился к Пахому: - Ты сможешь сам переодеться, Чернобаев?
Пленник не ответил, а, продолжая стучать зубами, несколько раз судорожно кивнул.
- Ну слава богу - ты снова нас понимаешь! - воскликнул капитан. - А как насчет покаяния? Ты созрел для него или все еще нет?
- Морок, - пробормотал Чернобаев, вжав голову в плечи, словно ожидая удара. - Это все он. Не я. Морок попутал. Извините.
- И это все? - Мизгирь покачал головой. - В жизни не слышал хреновее исповеди. Придется тебе, Папа Карло, еще денек-другой над ней поработать, потому что в твоем случае краткость - не сестра таланта... Заика, Боржоми! Уведите его в сарай, дайте ему переодеться и посадите на цепь. Отныне будем стеречь его попарно, на случай, если его опять придется усмирять и приводить в чувство. И держите наготове шланг с водой. Похоже, это единственное лекарство, которое Чернобаеву помогает...
