Этими словами он обычно заканчивал свои нравоучительные беседы. Гладил Валерку по голове, целовал в макушку и добавлял что-нибудь приторное:
– Не переживай, сынок. Со мной не пропадешь.
Сынок перестал переживать по этому поводу уже пару лет как. И от отцовых поцелуев в маковку уворачивался. И мнение о матери у него было совершенно другим. Однажды он, дурачок, поделился им с папашей. За что и остался без поездки на рыбалку в выходной.
Такие вот воспитательные мероприятия устраивал ее бывший их общему сыну.
Словом, дерьмо у нее, а не жизнь, сделала она вывод в ту самую минуту, когда подкрашивала губы перед тем, как выйти из дома. Главное, выхода из этого тупика не было. Валерка мог бы запросто к ней перебраться, но…
Но ему бы снова пришлось подолгу бывать одному. У нее ведь ненормированный график и собачья работа, которую она ни на что не променяет. Она возвращается домой измученной, иногда злой, и сил остается только на то, чтобы принять душ и упасть в кровать. Кто, скажите, при таком графике станет заниматься сыном? Проверять уроки, гладить рубашки, готовить правильные завтраки и обеды? Ей одной достаточно чашки кофе и скучного бутерброда из серого хлеба с подсохшим сыром. Но обходиться так с Валеркой она не имеет права.
Вот подрастет он еще немного, будет ему шестнадцать. Станет самостоятельным, и тогда…
– А вот тогда ты ему будешь уже не нужна, дорогая, – перечеркивал ее мечты бывший муж. – Ни я нужен не буду, ни ты.
И ведь прав был, мерзавец, на сто процентов. После очередного такого сегодняшнего разговора ей стало так худо, что на совещании у полковника она сидела пришибленной, за что немедленно получила трепку. И какую! При всех назвал ее непрофессионалом, распыляющимся на мелочи. Так и сказал:
– Негоже, капитан, и непрофессионально распыляться по мелочам.
Это он ей допрос водителя Зайцева все не может простить. Глава района Глеб Анатольевич уже пожаловался куда можно и нельзя.
– У вас, понимаете, подозреваемый под замком сидит. Подозреваемый, между прочим, в двух убийствах и одном нападении. А вы нормальных людей дергаете. Да еще пострадавших. Да еще с претензиями.
Подозреваемым из пострадавших стал вдруг гражданин Яковлев, который умудрился засветиться сразу в нескольких делах.
В убийстве Стеллы Зиминой – его выбегающим из ее квартиры видела соседка в ночь убийства. У Стеллы под ногтями обнаружены частички эпителия, принадлежащего Яковлеву. У него вся физиономия расцарапана. Ссору с бывшей любовницей он не отрицает. Отрицает убийство, да кто же ему поверит!
Дальше он засветился в нападении на водителя Зайцева. Опять-таки не отрицает, что хотел напасть на самого Зайцева. О причинах умалчивает. Маша подозревала, что Яковлев узнал, что Алина не его родная дочь, и явился мстить.
Отсюда сразу версия о его личной причастности к похищению Алины. А что? Узнал, что девочка не его, и решил избавиться. Заодно Зайцеву насолить. Кощунственно, конечно, но на нервной почве могло пробить и на такое.
В завершение гражданин Яковлев добил всех окончательно, когда был застигнут на месте преступления с орудием убийства. Местом преступления стала транспортная компания Ивана Голубева, отца Инны.
Кого он там убил? Так старшего голубевского сына Владимира. Точным ножевым ударом в сердце. Яковлев как раз доставал этот нож из груди жертвы, когда его схватила охрана.
– Как? Вот как, скажите, вы ухитрились за несколько дней из преуспевающего бизнесмена и законопослушного гражданина превратиться в матерого убийцу? – восклицала Маша на допросе. – Все же против вас! Все! Улик море, алиби нет. Вы понимаете, что вас застали на месте преступления с орудием убийства?
Яковлев корчился на стуле перед ней, как будто его кусали блохи. А может, и кусали, кто знает, какой матрас ему подсунули в камере следственного изолятора. Корчился и молчал. Даже адвоката не требовал.
О том, что Алина может быть не его дочерью, она ему пока не говорила. Не решилась вот так сразу переквалифицировать его из пострадавших в подозреваемые в деле о похищении. Полковнику на этот счет тоже ни о чем пока не докладывала. Зайцев, она надеялась, будет помалкивать. Не в его интересах пятнать себя.
Через три часа у нее снова встреча с Яковлевым. Сегодня она решила сказать ему насчет Алины. Тянуть смысла нет. Полковник говорит, что отдел, который занимается убийствами Владимира Голубева и Стеллы Зиминой, готовит материалы для передачи в суд. Ему все уже ясно.
У нее, правда, много вопросов. Но кто их станет слушать, кроме самого Яковлева? Сегодня она начнет именно с них. С вопросов, которые ставят под сомнение его виновность.
Она как раз работала над этим, когда явился этот симпатичный юноша и смешал ей все карты.
– Чего ты от меня хочешь? – возмутилась она. – Мы работаем, понимаешь? Наши сотрудники проверяют всех, кто хоть час один работал у Голикова.
– И что, нашли кого-нибудь подходящего?
Антон сидел, развалившись на стуле, хотя она не приглашала его присесть.
– Пока нет, – нехотя призналась она.
– И не найдете. – Его красивый рот расползся в презрительной усмешке. – Дураком быть – следить там, где тебя могут вычислить. А тот, кто похитил Алину, совсем не дурак. Это профессионал.
– Умный какой, – фыркнула Маша, хотя сама думала так же. – Откуда такие выводы, мальчик? Слышала, ты славно готовишь?
– И что? – Он набычился; рука, закинутая на спинку стула, сползла на колено, кулак крепко сжался.
– Вот и иди готовь. Занимайся своим делом. – Маша повелительно махнула рукой в сторону двери. – Занимайся тем, что у тебя хорошо выходит. А мы займемся тем…
– Что у вас ни близко не получается? – Парень тяжело задышал. – Алину не нашли! Скоро месяц, как она пропала! А что вы, вы лично сделали, чтобы ее найти? Сидите здесь, бумажки перебираете! А ее нигде нет! Ни живой, ни…
– А ну умолкни. – Маша сказала это тихо, но так, что он сразу заткнулся. А может, просто слово «мертвая» не сумел выговорить. – Мы искали и продолжаем искать. Но ты должен понимать, не ребенок уже: чем больше времени проходит, тем меньше шансов найти ее живой. Плюс никто не позвонил с требованием выкупа. Значит, не в деньгах было дело.
– А в чем? – Симпатичное лицо Антона болезненно сморщилось. – Хотите сказать, что ее похитили, чтобы… Чтобы убить?
Маша промолчала. Боль парня была очевидной. Она допрашивала его сразу после похищения, и тогда он не выглядел таким осунувшимся. Синяков под глазами не было. И в самих глазах тогда не было ничего, кроме страха и удивления. А сейчас там не осталось ничего, только боль. Мачеха Алины не выглядела такой подавленной, как он. Да, рыдала поначалу, потом всхлипывала, а сейчас – Маша виделась с ней пару дней назад, проверяла алиби Ростислава – Светлана Яковлева только вздыхала, когда разговор заходил об Алине.
