Заинтересованный Толмай кивнул и подозвал младшего сына:
– Сделай, как они говорят.
– Вы, ингри, хорошие охотники, не так ли? – кинув полный превосходства взгляд на Ширама, спросил вождя предводитель Жезлоносцев Полудня.
– Мы этим живем, – подтвердил большак. – Даже малые дети у нас обучены бить рыбу острогой и сбивать белку с ветки.
– Мог бы кто-нибудь из ингри выстрелить в меня из лука?
– Мои люди хорошо стреляют, – удивленно произнес Толмай, оглядываясь на Аюра, будто ожидая от него подтверждения.
– Вот и пусть кто-нибудь выстрелит мне прямо в грудь.
Джериш начал снимать панцирь.
– Так ведь…
Глаза у вождя полезли на лоб.
– …этими стрелами оленя валят…
– Вот и отлично. А пока пусть мои парни покажут себя.
Когда столб был вкопан, по приказу Джериша на него было поставлено березовое полено. Теперь в сумерках или в тумане столб вполне можно было принять за долговязого белоголового ингри. Толпа замерла, затаив дыхание. Что такое задумали чужаки? Поразить охотников стрельбой из лука? Разве такое возможно?
Джериш подошел к стоящим за спиной царевича воинам и что-то прошептал им. Те закивали – и тут началось.
Сперва, чтобы раззадорить зрителей, арии начали пускать стрелы в столб. В меткости их никто и не сомневался, но то, как они это делали – поразительно быстро, держа по три стрелы в одной руке, – это было нечто невиданное. Они стреляли с разворота, сидя, лежа… Затем один из телохранителей взял щит, другой разбежался, прыгнул, оттолкнулся ногой от щита и в прыжке сшиб из лука голову с плеч деревянного человека.
Аюр гордо поглядел на сидящего рядом с ним Толмая:
– Вот такие у меня охотники!
Лицо вождя было задумчиво. Воинская потеха возымела должный успех. Гости не просто хорошо стреляли – они вытворяли чудеса. Подбрасывали лук, кувыркались, ловили его и стреляли. Выдергивали стрелы, воткнутые в землю в нескольких шагах друг от друга, стреляли, и вновь кувыркались, и снова стреляли, неизменно поражая цель.
– Что и говорить – этакого мне отродясь видеть не доводилось, – признал Толмай, думая про себя, что неплохо было бы рассказать, а еще лучше показать соседским племенам лихое умение его новых друзей.
– А что, – радуясь успеху своих телохранителей, небрежно спросил старейшину Аюр, – есть ли в вашем крае охота для моих молодцов?
– Отчего же нет? Есть. У нас тут и секачи, и олени, и туры забредают…
– Этих и в наших землях хватает, – разочарованно отозвался Аюр. – Нам нужен особый зверь, понимаешь? Невиданный!
– Особый… – протянул Толмай и поглядел на старшего сына.
– За особыми зверями – это в Мокрый лес, – неспешно отозвался тот. – Только я бы туда и сам не пошел, и другим не советовал.
– Это где?
– На полдень от Холодной Спины. Говорят, он тянется до самых Алаунских гор, но мы так далеко не ходим. Да и никто не ходит – жизнь-то дороже…
Однако слова Урхо только раззадоривали царевича.
– И что там скверного, в этом Мокром лесу? – требовательно спросил он.
– Топь, – отозвался Толмай. – По опушке еще ничего, но чем дальше, тем хуже. А из этой топи такое порой лезет, особенно как паводок пройдет…
– Какое? – тут уж в разговор вмешался и Дакша.
– Брр… Прямо как из-за кромки! – Толмай вспомнил что-то, содрогнулся. – Хвала Хирве-хранителю, что нечасто! Тому уж дюжина лет минула, как я отвратную летучую нечисть стрелой поразил. Как жив остался, не знаю, – видно, боги надоумили, куда бить…
– О-о! – протянул Аюр со смесью любопытства и недоверия. – А шкура осталась?
– Да. Висит в Доме Хирвы, лесном охотничьем святилище… – Толмай осекся, бросил взгляд на Аюра и добавил, извиняясь: – Но тебе туда нельзя, господин.
– Почему это?
– Там обитают духи древних зверей, а Хирва, господин леса, сам бережет их, ибо он один в силах их устеречь. Туда только зрелым мужам вход дозволен…
– Ну я так и знал, – надулся царевич. – Одни байки!
– И с тех пор, хвала богам, уже много лет никто…
– Батюшка, – вмешался вдруг Учай. – А тот след, который мы видели у озера, помнишь?
Толмай нахмурился:
– И верно. Бродит тут… уж не знаем кто. Мы его покуда не встречали, только следы видели. Да и не спешим; может, сам уйдет… Копыта у него – как срез вон того бревна.
– Лось? – предположил Аюр уныло.
– Нет. Какой лось стал бы медведю двухлетнему брюхо вспарывать и все оттуда выедать?
– Так, может, это разные звери были? – спросил из-за спины царевича Дакша.
– По следам выходит – один… – Толмай задумался. – Иной секач тоже так делает. Но я таких здоровенных секачей за свою жизнь не упомню…
– Огромный секач… Ну что ж, лучше, чем ничего. Осилим? – Аюр повернулся к Дакше, намеренно не поглядев на Ширама, на которого все еще был обижен за отказ.
– Ясное дело, осилим! – вместо ловчего ответил Джериш, как раз подошедший к помосту после окончания испытаний лучников. – А сейчас позвольте мне свое искусство показать?
– Дозволяю, – кивнул царевич.
Воин неспешно поманил к себе стоящего неподалеку с луком Учая. Затем взял из его рук охотничье оружие, попробовал, явно остался доволен осмотром и вернул оружие ингри.
– Встань возле столба, а я пойду к обрыву. Когда повернусь – сразу же стреляй в меня.
– А если попаду? – недоверчиво спросил парень.
– То я умру, – хмыкнул Джериш, взял у одного из воинов лук и неспешно пошел к высокому берегу реки.
Ингри замерли, глядя ему вслед. Учай подошел к врытому в землю столбу, оглянулся, услышав чьи-то легкие шаги. Один из телохранителей ставил сбитый березовый чурбачок на место…
Наконец Джериш дошел почти до края, резко повернулся и крикнул:
– Давай!
Учай привычным движением вскинул лук. Тренькнула скрученная из оленьих жил тетива.
Промахнуться по столь крупной цели с каких-то сорока шагов ингри бы не смог. Но то, что произошло через мгновение, заставило его застыть с открытым ртом.
Арий вдруг крутанулся на месте, перехватывая стрелу на лету. В следующий миг она уже лежала на тетиве его лука, затем свистнула в воздухе – и только что поставленное ухмыляющимся чужаком полено слетело со столба наземь.
Младший сын вождя застыл на месте, глядя на дрожащее оперение его собственной стрелы, вонзившейся в сбитое полено. Внезапно его окатила волна животного ужаса – он осознал, что мгновение назад побывал на краю смерти. Учай поглядел на широко улыбающегося верзилу, довольного своей выходкой, и его ужас вдруг сменился полыхнувшей, как молния, ненавистью. Он в один миг возненавидел Джериша за испытанный страх; за то, что он явился в его дом и сразу умудрился превзойти его и всех его сородичей. Учай оглянулся по сторонам – все девушки селения с восторгом глядели на высокого красавца, который оказался вдобавок таким невероятным стрелком, – и сыну вождя вдруг стало нестерпимо обидно, что пущенная им стрела не пронзила чужака насквозь. Но он сдержался, выдавил слабое подобие улыбки и повернулся к отцу. Толмай, похоже, не знал, что сказать.
