– Я тоже делаю открытки из чего попало. Даже из коробок от обуви, правда, моя мама покупает обувь таких фирм, какие немало платят дизайнерам за коробки, – вставила Софья.
– Потом родилась дочь, – продолжала Надежда Петровна. – С ней было много хлопот, я перешла на минимум заказов. Но отказаться совсем нельзя даже во время декрета, по контракту скрапбукер обязан выполнять не меньше двух заказов в месяц. Однажды на улице ко мне подошла женщина, очень худая, нервная, в темных очках. Она была вся такая несчастная, какая-то замученная, рядом стоять и то было больно. Женщина сунула мне под нос открытку, одну из моих старых работ, с признанием в любви, и сказала: «Я нашла тебя. Это все из-за тебя!» Оказалось, она вышла замуж за нелюбимого человека. Он ухаживал за ней несколько месяцев, и она каждый раз ему отказывала. Потом он пришел к ней с моей открыткой, и тогда она решила, что тоже его любит, и согласилась выйти за него замуж. Свадьбу сыграли очень быстро, уже через месяц она поняла, что это была ошибка, но оказалось слишком поздно. Во-первых, у нее были очень консервативные родители, и они не приняли бы ее обратно, во-вторых, она уже ждала ребенка. А потом он начал ее изводить ревностью. Сначала просто упреками, потом стал избивать. Она тогда сняла очки, и я увидела синяк у нее под глазом. Я никогда не забуду ее лица. И ее состояние… только краешком сознания к нему прикоснуться – вечный страх, за себя, за ребенка, некуда спрятаться, некуда бежать – мне чуть не стало плохо прямо на улице.
– Неужели можно сделать такую открытку, чтобы насильно влюбить кого-то в себя до такой степени, чтобы женщина согласилась выйти замуж за нелюбимого человека?
– Я до сих пор не знаю, было ли все дело в моей открытке или нет, – покачала головой Надежда Петровна. – Обычно открытка перестает действовать, стоит только убрать ее с глаз подальше. Но если она, например, повесила ее на стенку возле кровати и любовалась ею каждый день… а она могла так сделать, если в первый момент открытка ей понравилась. Тогда я не думала об осторожности, выполняла каждый заказ так, чтобы он как можно лучше соответствовал пожеланиям клиента. Потом я старалась придумать какую-нибудь защиту, что-то вроде предохранителя. Но хуже всего было не это.
– Что же может быть хуже?
– Она на коленях умоляла меня сделать другую открытку. Такую, чтобы он добровольно согласился на развод – разменять жилплощадь, платить алименты, и самое главное – чтобы оставил их с ребенком в покое. А я ничем не могла помочь.
– А что будет, если нарушить условия контракта?
– Смотря какие условия. Я попыталась выяснить, какие решения обычно принимает комиссия в похожих случаях, Сделать открытку, которая противоречит желаниям клиента… Довольно серьезное нарушение. Несколько месяцев в Меркабуре и крупный денежный штраф. А дочь была тогда совсем еще крохой, я не могла ее оставить, кормила грудью.
– Вы могли отправить ту женщину к Магрину. Вы могли заказать для нее открытку, вам ведь полагались бонусные открытки по контракту?
– Открытка тогда стоила или очень больших денег, или серьезных услуг. Ей нечего было предложить Магрину. Из свободных скрапбукеров, не на контракте, я знала только Марту, но она уже не делала тогда открыток. Бонусные открытки можно заказывать только для себя или членов своей семьи. И я ничем не могла помочь. Советовала ей пойти в милицию и подать на него заявление, развестись через суд, уехать в другой город, найти психолога, обещала помочь деньгами. Она не взяла у меня ни копейки, только сказала напоследок: «Ведьма! Таких, как ты, надо сжигать на костре». Сказать, что я была шокирована, – ничего не сказать. До того момента я была уверена, что делаю хорошее, доброе дело, помогаю людям. И только тогда я поняла, в какой ловушке оказалась. Я не могла ни бросить Меркабур совсем, ни уйти в него навсегда – контракт крепко держал мой баланс. А на руках у меня была еще и маленькая дочь. С тех пор я начала потихоньку собирать сведения о заказчиках. Это было трудно, Магрин тщательно скрывал все, связанное с клиентами. Но со временем я отыскала нужные ходы, научилась находить получателей открыток. Когда я обнаружила, что многим людям мои работы помогали изменить свою жизнь к лучшему, мне стало гораздо легче. В моей квартире есть два альбома – белый альбом и черный альбом. В белом альбоме я сохраняла информацию о тех, кому мои открытки помогли, чью жизнь они сделали лучше, или о тех, для кого они оказались лишь мимолетной шуткой. Черный альбом я начала с записи о той несчастной женщине. Я решила, что, когда моя дочь станет взрослой и самостоятельной, я выберу из своего черного альбома тех, кто пострадал больше всего, и попробую им помочь – сделаю для них хорошие открытки и приму то наказание, какое определит комиссия. После этого я хотела расторгнуть договор…
– Тогда вам пришлось бы отказаться от ножниц.
– Да, я надеялась, что смогу это сделать. Дочь выросла, она живет отдельно, но я до сих пор не готова. Скрапбукинг слишком много значит для меня, и дело даже не в деньгах. Иногда я думала, что мне легче будет остаться в Меркабуре, чем больше никогда не брать в руки ножницы. Наверное, я понимала это с самого начала, потому что пообещала себе, что моя дочь ни за что не станет скрапбукером. Я не хотела для нее такой жизни, как моя. Поэтому я никогда не занималась скрапом дома. Организация купила мне квартиру-мастерскую, где ты уже побывала. Дочь думала, что я работаю бухгалтером, каждое утро я уходила в ту квартиру, как на работу.
– Она до сих пор совсем ничего не знает?
– Может быть, теперь, когда мы пропали, она о чем-то догадывается? Однажды, когда она была совсем маленькой, она сделала что-то очень похожее на открытку. Хулиганы во дворе дразнили очкарика, и она устроила так, что у них всех «выросли» нарисованные усы, и целую неделю их ничем нельзя было отмыть. Не знаю, помнит ли она этот случай. Магрин, конечно, узнал об этом. Он знает обо всем, что творится в Меркабуре. Он дал мне ножницы для нее. Я отказалась отдавать их дочке, контракт не обязывает это делать. Он ответил, что раз ножницы у меня в руках, то я должна отдать их кому угодно, у кого есть дар. Тогда я нашла тебя.
Софья молчала. Плеск волн стал громче, он заглушал мелодию карусели, половинка луны спряталась за облаком, ехидно подмигивала с неба.
– Софья. – Надежда Петровна взяла ее за руку. – Прости меня. Пойми, я была молодая, я не все понимала. Если у тебя есть дар, рано или поздно ты получишь в руки ножницы. И рано или поздно такие как Магрин находят тебя. Теперь я знаю, потому что чувствую, что моя дочь тоже стала скрапбукером. Здесь, в Меркабуре, чувства так обостряются… как будто с той стороны, в реальном мире, кто-то набивает точки и тире на телеграфе, а я получаю их здесь, но могу расшифровать только половину. Ты не держишь на меня обиду?
– Я не знаю, – покачала головой Софья. – Если бы вы спросили меня тогда, когда я делала свои первые открытки, я бы вас благодарила. Потом, после той истории во «Дворце связи», а особенно после случая с тренингом, я бы вас возненавидела. Но теперь я не знаю. Наверное, это просто жизнь, вы правы, рано или поздно происходит то, что должно произойти.
