– А по относительной? – Инга была серьезна, как никогда, и клоун не стал ерничать.
– У каждого есть своя специальность, призвание или вроде того. Как человек с талантом к музыке может быть скрипачом или оперным певцом или дирижером, так и скрапбукеры – один лучше всего делает вдохновлялки, другой – любовные привороты, третий – сказки для детишек, четвертый – карьеристов снабжает, пятый – политиканов.
– А я?
Клоун прищурился, послал ей воздушный поцелуй.
– Золотая моя, солнце моей души, ты даришь радость.
Инга поверила ему сразу и на слово. Он и не думал шутить. Так вот она откуда, треклятая, ничем не вытравимая радость. Значит, это теперь ее скрапбукерское призвание.
– Значит у той, другой, специальность – более нужная Магрину?
– Золотце, ты о чем?
Лодочка снова взлетела под самое небо, солнце беспощадно жарило, по спине ручейком струился пот.
– Слушай, останови эту штуковину, я не могу так разговаривать! – возмутилась Инга, перекрикивая ветер.
Клоун щелкнул пальцами, люлька зависла, накренившись. Инга глянула вниз – ровная гладь океана, редкие барашки волн.
– Можно пониже?
– Капризничаешь, золотая! – Он все же опустил люльку, теперь она болталась над самой водой, вроде судна на воздушной подушке.
Инга с облегчением вздохнула.
– Я хочу подписать контракт с Магриным. В обмен на контракт он вернет родителей, но Магрин говорит, что на этот год у него есть другая кандидатка, и она ему нравится больше.
– Золотце, зачем тебе контракт? С ума сошла? Меньше всего я хотел бы оказаться в альбоме контрактника. – Он картинно надул щеки, отвернулся, съежился калачиком и пробурчал: – Пробовал, не хочу.
– Моя мама работала по контракту?
Он кивнул, не поворачивая головы. Потом обернулся, скорчил рожу и сказал:
– И, как видишь, ее все равно угораздило загреметь в альбом. А мы ведь столько лет с ней рука об руку, почти как родственники. Не одна ты, между прочим, скучаешь.
Бедная мама! Столько лет терпеть эту вонючую зловредную рожу? Теперь, когда ветер перестал бить в лицо, она снова почувствовала запах грязного тела.
Клоун повернулся к Инге, тихонько щелкнул пальцами, небо стремительно окрасил восхитительный закат, достойный самой романтической сцены всех времен и народов.
– Золотце. – На лице его появилось сочувственное выражение, явственно различимое несмотря на грим. – Мне тебя жаль, честное слово. Ты не думала, что есть другой выход?
– Какой?
– Очень просто. Ты находишь альбом, где твои папа и мама – хранители, и уходишь туда. В Меркабур, насовсем. И они всегда будут рядом с тобой, а кому-то очень повезет с такой толпой хранителей.
– Но это же как в тюрьме! – возмутилась Инга.
– Золотце, это у вас там тюрьма! В ваших душных офисах и однокомнатных квартирах. А здесь ты – сама себе хозяйка.
Он взмахнул рукой, люлька помчалась над волнами, и минуту спустя внизу показались пальмы и чудесный пляж с белым песком и тихим прибоем.
– Искупаться не хочешь, родная? Добро пожаловать на райские острова, – он снял шляпу и ловко изобразил реверанс. – Да, скрывать не буду, не каждый хранитель умеет выбирать такой мир в Меркабуре, какой ему нравится. Большинство ограничиваются тем, что изобразил на странице альбома скрапбукер. Но, как видишь, при некотором опыте можно вертеть Меркабуром, как тебе захочется.
Инга вылезла из люльки. Ступить на твердую землю, даже если это был мягкий теплый песок, в который она сразу провалилась по щиколотку, оказалось необыкновенно приятно.
– Ты можешь так у себя в реале? Махнула рукой, и вот ты уже в месте твоей мечты. Никаких тебе долгих часов в самолете, границ, таможни, отпуска один раз в год.
Он щелкнул пальцами, песок под ногами превратился в траву. Инга стояла на цветочной поляне, прямо перед ней высился прекрасный замок, вдали сверкало голубой гладью озеро.
– Но это же все понарошку, это плод твоей фантазии!
– Понарошку, – передразнил клоун и скорчил гримасу. – Сама ты понарошку! Это у вас там всё понарошку – эти ваши телевизоры, Интернет, компьютерные игрушки. А у нас тут все по-настоящему. Это, между прочим, – баварский замок Нойшванштайн, его построил романтический король Людвиг, большой поклонник Вагнера.
– Ты, наверное, много путешествовал в реале.
– Просто я поддерживаю связь с другими хранителями. Нас много, и нам не нужен переводчик, мы чувствуем миры друг друга без слов. Жаль, что больше никто конфет не любит так, как я их люблю.
– Скраповик, – Инга улыбнулась ему мягко, как только могла. – Покажи мне мир, в котором сейчас мои родители.
– Вуаля!
Теперь у нее под ногами оказалась галька. Ветер играл белыми барашками волн, над морем сгустились тучи, небо прорезали зигзаги острых молний. Белые скамейки под навесами украшали берег, по гальке прохаживались жирные чайки. За рядом скамеек вдоль просторной набережной тянулись особняки и отели. «Это же Ницца!» – догадалась Инга. Она только успела открыть рот, как клоун перебил ее:
– Извини, пообщаться с ними здесь нельзя. Ничего не выйдет. Но здесь не так уж и плохо, да? Погода не всегда такая. Видишь эти тучи? Видимо, Надя сегодня не в настроении. А если ты застанешь меня в депрессии, то увидишь всамделишний ад. Здесь все просто, ты безмятежен – и над тобой голубое небо, а перед тобой – райский пляж. Ты меня злишь – тогда получай!
Небо потемнело, стало нестерпимо горячо. Люлька болталась над черным чревом, из которого извергалась раскаленная магма, в нос и в глаза забивались серые хлопья, дышать стало тяжело.
– Вулкан, – прокричала Инга. – Убери нас отсюда! Я тебе верю, тут все – настоящее.
– Вот то-то же. – Он щелкнул пальцами, и они снова очутились на райском пляже.
Инга с облегчением опустила ноги в прохладную морскую воду.
– Правда, я мастерски умею справляться со своими эмоциями? Учись, родная. И забудь про всякие контракты и прочие глупости. Посмотри коллекцию Нади, и ты все поймешь сама. Лучше совсем не быть скрапбукером, чем быть на контракте, это я тебе от всей своей чумазой души говорю. Счастливо, родная!
Клоун снял радужную шляпу, поклонился и вдруг исчез вместе с люлькой.
– Подожди, Скраповик!
Поздно. Ласковые волны под ногами превратились в мягкий коврик. Она сидела за своим столом, за окном все еще было темно. Взгляд упал на перекидной календарь на столе. Первое ноября наступит ровно через неделю.
Меркабур… что держит ее здесь, в этом мире? Алик? Попугай Павлик? Это смешно. С таким же успехом можно сказать, что ее здесь держит любимый сериал или журнал. С другой стороны, она еще так молода! Каково это, влюбиться по-настоящему, выйти замуж, родить ребенка? Хотя Инга не была так уж уверена, что хочет семью и детей, малыши никогда не приводили ее в умиление. Работа? Она ее совсем забросила последнее время. Взяла отпуск за свой счет, передала все пары другому преподавателю, ее ученики тоже наверняка нашли ей замену. Занятия со студентами, экзамены, частные уроки – все это было в прошлой, очень далекой жизни. И сколько она ни перебирала воспоминания о работе, ничего не нашлось в них настолько яркого, чтобы пожалеть о том, что этого никогда больше не будет. Не отзывалась и внутренняя радость на робкую мысль о том, чтобы вернуться на работу. Кажется, она вообще больше не представляла себя на старом месте. Совсем.
