Интересно, а жить в Меркабуре постоянно – это похоже на краткий визит в альбом? Или это тот случай, когда не нужно путать туризм с эмиграцией? Как там говорил Магрин, многие уходят в него специально, правда, уже в возрасте, а ей ведь нет и тридцати. И все же – он такой заманчивый, волшебный, а главное, этот параллельный мир и глубинная радость внутри нее связаны, как две стороны одной монеты. Ей теперь без Меркабура совсем никуда. «А у нас тут все по-настоящему», – звучал в голове голос клоуна. Мысли вдруг завертелись в другую сторону. Его последняя фраза, что-то в ней зацепило Ингу, но что?
«Посмотри коллекцию Нади». Вот! Что это значит? Она перерыла всю родительскую квартиру и не нашла никакой коллекции. И потом, где мама выполняла свои заказы? Инга никогда не видела, чтобы дома она занималась чем-то, хотя бы отдаленно похожим на скрап. Неужели на работе? И зачем ей нужно было работать, если за открытки платят столько, сколько никакому бухгалтеру и не снилось? Только из-за статьи за тунеядство в советские времена или для пенсии? Но имея такого покровителя, как Магрин, неужели нельзя было найти место, где она могла бы числиться только формально?
Инга внезапно ясно и отчетливо поняла, что ее мама никогда не работала бухгалтером. Она всегда приходила домой вовремя, не пропускала ни одного праздника, часто говорила, что взяла отгул, у нее никогда не было годовых отчетов, аудиторских проверок и всего прочего, что заставляет нормальных бухгалтеров до глубокой ночи корпеть над сведением дебета с кредитом. Или ее дела были в идеальном порядке, или… куда же она тогда ходила каждый рабочий день? Где-то ведь было у нее рабочее место?
Инга схватила телефон, набрала номер. Долго слушала гудки, дождалась наконец-то сонного голоса:
– Кто бы ты ни был, звонящий, иди-ка ты на хрен…
– Тетя Марта!
– Деточка, ты совсем выжила из ума? Три часа ночи. Я только недавно спать легла, – возмутилась тетка.
– Вы должны немедленно сказать мне, где работала моя мама.
– В бухгалтерии, где же еще. Нашла о чем спросить посреди ночи.
– Тетя Марта! – По всей видимости, интонация у Инги получилась очень выразительная, потому что тетка все-таки ответила:
– У нее есть квартира, однушка, где-то в спальном районе. Она там устроила себе мастерскую. Но я понятия не имею, где это находится! Она мне не говорила. Зуб даю. Спокойной ночи, деточка, оставь в покое свою старую тетку.
– Подождите!
Инга лихорадочно соображала.
– Квитанции! В серванте, в правом среднем ящике лежит подшивка оплаченных квитанций на квартплату.
– Ох, ты меня в Меркабур загонишь или сразу в гроб. Сейчас посмотрю.
Инга прыгала вокруг телефона, держала кулачки, прислушивалась к шуршанию. Ей померещился мужской голос на том конце провода, она замотала головой – откуда ему взяться? Наверное, тетка забыла выключить телевизор.
– Тебе повезло, что сегодня я в добром расположении духа, потому что Филечка сегодня наконец-то покакал. Представляешь, три дня был запор, я уже думала, придется нести к ветеринару.
– Тетя Марта! Я вас умоляю! Я вашему Филечке самолично буду клизму делать, только скажите адрес.
– Ладно, записывай: улица Гагарина, дом пять, квартира двадцать один.
Инга вызвала такси и помчалась в спальный район на другом конце города, не задумавшись, как она попадет внутрь. Если понадобится, взломает замок, выломает дверь или влезет в окно от соседей, но войдет в эту квартиру. В конце концов, по праву наследства это ее законная собственность.
В тусклом свете желтой лампочки ее встретила самая обычная дверь, обшитая дерматином. Такие старые и неприметные двери сейчас трудно отыскать в приличном доме. Хотя и дом этот с грязным, вонючим подъездом на окраине спального района вряд ли можно было назвать приличным. Инга посмотрела себе под ноги. Перед дверью лежал серый замызганный коврик, один его край отогнулся, и под ним что-то блестело. Ключ! С ума сойти, мама в наше-то время держит ключ от квартиры под ковриком! Будет странно, если никто до сих пор не обокрал эту квартиру.
Она вошла, нащупала выключатель, включила свет. Первое, что бросилось в глаза в комнате, – куча мусора на полу и перевернутая урна. Что за странные воры, которые начинают грабеж с мусорного ведра? Наверное, это сама мама что-то выкинула по ошибке, искала и по какой-то причине не успела прибраться. Инга нашла в ванной совок и щетку, сгребла все в мусорный мешок. Надо будет выкинуть на обратном пути.
Обстановка совсем не походила на ее родную квартиру. Все очень просто и функционально, но обои свежие, и мебель современная – похоже, не так давно мама делала здесь ремонт. Стеллажи с материалами привели Ингу в полный восторг. Тут можно магазин открывать, и выбор будет побольше, чем у дяди Саши. На столе лежали обрезки бумаги, какие-то бусины, несколько карандашей, веточки засохшей сирени – похоже, в последний раз мама не успела прибраться.
Как странно. Если бы пару месяцев назад ее привели в эту квартиру, она бы ни за что в жизни не подумала, что эта рабочая студия принадлежит ее матери. Кроме стола и разбросанного мусора, все кругом было на своих местах, ящички и полки в стеллажах заполнены со свойственной маме аккуратностью, но здесь не было ни одной детали, которая говорила бы о хозяйке хоть что-то личное – ни на кухне, ни на столе, ни в ванной. Даже мыло не такое, какое мама любила покупать домой. Инга сидела на диване, разглядывала комнату, размышляла. Почему все-таки мама скрывала от нее такую важную часть своей жизни? Почему она не хотела, чтобы Инга стала скрапбукером? Боялась, что она захочет сразу уйти в тот, другой мир? Выходит, там не так уж и хорошо? Повинуясь внезапному импульсу, Инга поднялась, заглянула в ящик дивана. Там лежали несколько старых простыней, хорошо ей знакомых. Пару лет назад навещала маму, когда та болела гриппом, и знакомая наволочка в рыжий цветочек напомнила ей родное лицо, и сразу же захотелось обнять ее. Инга расплакалась. Ревела и проклинала себя. Это что, она теперь будет плакать по каждому поводу, как маленький ребенок? Или только до тех пор, пока не выплачет все слезы за предыдущие двадцать с лишним лет ее жизни?
Потом она немного успокоилась, сделала себе чай и принялась исследовать содержимое стеллажей. Материалы можно оставить на потом, больше всего ее интересовали папки с документами. Заказы, какие-то списки, но где же та самая коллекция? В самом нижней левой секции она нашла толстую пожелтевшую тетрадь в белой псевдокожаной обложке, какие делали еще в советские времена. Страницы в клеточку хранили вырезки из газет, записи аккуратным маминым почерком и фотографии. В Италии, куда Инга несколько раз ездила на практику, она часто видела в католических храмах уголки, куда в благодарность покровителям прихожане приносили свидетельства радостей своей жизни – свадебную фату невесты, серебряное изображение руки или ноги, ползунки или распашонки. Белая тетрадь напомнила ей именно этот обычай. В ней нашлись фотографии свадеб и младенцев, сообщения о вручении каких-то наград, сложенные вчетверо афиши спектаклей, вырезанные из книг заглавные страницы, статьи из журналов о художниках и поэтах, вырезки со стихами и просто заметки:
