– Что ж вы, милая барышня, творите такое, а? – раздался сзади мягкий голос.
Софья вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял худой сутулый мужичок, в очках и с редкой бороденкой, которую он прятал в потрепанный шарф. В руках у него она узнала остатки своего плаката. Странно, но вместо испуга Софья почему-то испытала облегчение.
– Откуда вы знаете, что это я?
Он показал пальцем:
– Трудно не заметить.
Только сейчас Софья заметила, что все еще сжимает в руке скотч.
– Я… – Она не нашлась, что сказать.
– Пойдемте со мной.
Она вопросительно смотрела на него.
– Пойдемте, не бойтесь. Я никому о вас не расскажу. Быстрее же, сейчас милиция все оцепит, и проведете тут полночи.
И Софья пошла за ним. Она старалась не оглядываться назад, слишком боялась узнать, что стало с остальными продавцами, и кто еще пострадал. Она подавила в себе желание заткнуть уши, чтобы не слышать криков о помощи и воя сирен. Она просто шла, глядя в спину бородатому мужичку, а от того исходила волна тепла и спокойствия, легкая и добрая, одно его присутствие странным образом отрезвляло и успокаивало.
Софья и сама не заметила, как они оказались в маленькой пестрой лавке, и он усадил ее на табурет, покрытый мягким синим бархатом. По кончикам пальцев побежало тепло. Лед, сковавший тело, начал оттаивать, и отпустила, расслабилась, растворилась в мягкую воду сжатая внутренняя пружина.
– Меня зовут дядя Саша, – представился мужичок. – Я тут продавцом работаю.
– Софья, – ответила она.
– Ох, Софья… – вздохнул он и продолжил, то ли обращаясь к ней, то ли к самому себе. – Вы что же это, специально вывесили плакат на всеобщее обозрение? Да еще заманили столько народу посмотреть?
Она молча кивнула.
– Ай-ай-ай! Барышня, милая, вы ходите по лезвию бритвы, как по бульвару!
– Я не думала, что все так получится… я хотела совсем другого! – искренне воскликнула Софья.
– Думала она… Вы что, не читали Кодекс?
– Какой кодекс? – не поняла Софья, но дядя Саша пропустил ее вопрос мимо ушей.
– Да еще такой шум подняли, завтра все газеты будут писать только об этом, нашему господину директору это не понравится.
– Шум? Ну напишут: «Афросеть» устроила безумную рекламную акцию. В первый раз у них, что ли, такой дурдом?
– Такой – в первый, – вздохнул дядя Саша. – Вы что же, самоучка, что ли? И про Кодекс не знаете.
– Хотите сказать… эти волшебные открытки, не только я одна умею их делать?
– Уф, – он громко выдохнул. – Интересно, когда ребенок делает первый шаг, он что же, тоже считает себя единственным в мире ходячим ребенком?
Софья замолчала. Она пыталась до конца осознать его слова, в горле возник комок, захотелось не то расплакаться, не то обнять его, этого милого человека, благодаря которому она испытала облегчение, какого не чувствовала еще никогда в жизни. Она не сумасшедшая! Она только сейчас до конца поверила, что все происходящее – не плод ее воображения. Дядя Саша улыбался, излучая теплое спокойствие, его доброе лицо казалось удивительно знакомым, она как будто знала его уже сто лет.
– А вы… откуда вы про все это знаете?
– Посмотрите вокруг, это магазин для тех, кто делает открытки. Для скрапбукеров.
Она уже и сама вовсю разглядывала витрины. А товар был в них удивительным – живым и теплым. Бумажные цветы несли в себе по-детски беззаботную летнюю радость. Кружевная лента голубизной напоминала сочное вечернее небо, подвески-капельки дышали влажной свежестью. Все по очереди хотелось взять в руки и пощупать. Вещи были утонченными, передавали себя едва заметно, невесомо, совсем не так, как ее жалкие поделки из коробок, упаковок, рекламных проспектов и школьной цветной бумаги. Ей стало неловко, как если бы она неправильно посчитала два плюс два.
– А вот это у вас, – дядя Саша потряс остатками плаката. – Самодеятельность! Так нельзя.
– Почему? – удивилась Софья.
– Это опасно, милая барышня! Сами не знаете, что творите. Вам нужно изучить Кодекс, уяснить для себя правила.
– А где его можно взять?
– Этого я вам сказать не могу. – Он решительно мотнул головой.
– Тогда, может быть, вы расскажете мне о правилах?
– И этого я не могу. Это все только наш любимый господин директор может. Но я вам дам его визитку.
Он порылся в кармане и протянул ей черный конверт, размером не с обычную визитку, а с компакт-диск. Конверт освежал, холодил руки, как мятная конфета – горло. В этой лавке все – живое.
– И еще я хочу дать вам один совет.
Софья наморщила лоб. О правилах он, видите ли, не может рассказать, а советы дает. Внутри проснулось незваное раздражение, водная гладь спокойствия нарушилась, словно в нее бросили камень.
– Пока вы не знаете всего, что должны бы знать, не делайте открыток. Я вас очень прошу.
– Но почему? И почему вы мне указываете, что делать, а что нет?
– Милая барышня, я даже и не думал вам указывать. Поверьте, это для вашего же блага. И для блага окружающих, – он выразительно посмотрел на нее.
Софья была ему благодарна за то, что он не стал вдаваться в подробности и читать ей нотации. Но не удержалась и все же сказала вслух:
– Если б вы только знали, как часто я слышала эту фразу! «Для твоего же блага…»
Дядя Саша зарылся носом в шарф и хмыкнул. Потом полез под прилавок, открыл дверцу шкафчика и сказал:
– Вам нужно обязательно завести скрап-альбом.
– Альбом?
– Да. Скрапбукеру нельзя без альбома. Это как азбука или учебник, если хотите. Я вам его дам.
– У меня с собой мало денег.
– Считайте, что это подарок от фирмы.
Он вытащил из недр шкафчика и протянул ей плотную белую папку с кольцами. Софья заглянула внутрь и удивилась.
– Здесь же пусто.
– Пусто, – кивнул он. – Вы должны сами сделать каждую страничку.
– Зачем?
– Сделайте хотя бы одну, и узнаете.
– Тогда в чем смысл этой папки?
– Во-первых, она охраняет. Вложите туда страницу, и никто, кроме вас, не сможет ее прочитать. Во-вторых… узнаете сами, когда сделаете первую страницу. Извините, мне пора закрываться. Я вас выведу.
Дядя Саша провел ее к черному входу. Она уже хотела выйти, но в последний момент обернулась:
– На вас плакат не подействовал. Только на вас.
Он улыбнулся в ответ, жалкий и нелепый тип в очках. Серый шарфик смешно топорщился вокруг его шеи. Софья замешкалась в дверях, потом поспешно открыла сумочку и достала фотографию. В тусклом свете лампочки у служебного выхода она разглядела только два силуэта – незнакомка снова исчезла со снимка.
