Улицу она сразу узнала – Большая Торговая (бывшая «Ленина»), местечковый «арбат», единственная в городе пешеходная улица, где обычно собирались художники, торговцы сувенирами, уличные артисты, стояли ларьки с блинчиками и картошкой, цветочные киоски. И все было так живо, так реально – отражения облаков в лужах, и сырой запах осени, и многоголосый гомон, чей-то смех, звук разбитой бутылки, яркие пятна картин, вдавленные в серое полотно осеннего города, – что Инга поначалу не поняла, что с ней произошло. Голова слегка кружилась. Может быть, она потеряла сознание на улице, а теперь очнулась? Она оглядела себя со всех сторон – нет, не похоже, чтобы она падала, иначе бы обязательно испачкалась. Ущипнула себя за кончик уха – больно! Хе, больно, и что? Это означает, что она на улице или что она – в открытке?
– Привет! – услышала она сзади хрипловатый голос и обернулась.
На нее пялился невысокий худенький мужичок в костюме клоуна, в дурацком нелепом пиджаке в горошек, с нарисованной улыбкой. Это он к ней обращается? Не может быть. Она отвернулась.
– Привет! – Теперь уже клоун стоял перед ней. – Ты что, не слышишь меня? Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала? Кто тебя пустил?
Инга с детства терпеть не могла клоунов и никогда не могла понять, почему зрители так ухохатываются над нелепыми раскрашенными придурками. А этот вблизи оказался еще противнее, чем на первый взгляд. Грим на лице слегка подтек, сквозь него проступала заметная щетина, из-под шляпы торчали сальные, немытые волосы, да и сама шляпа была дикой расцветки – половина ядовито-зеленая, половина – ярко-розовая, как офисные маркеры. Из всех возможных сочетаний цветов розовый с зеленым Инга считала самым отвратительным. На ногах у него были таких же цветов огромные кеды – один зеленый, другой розовый, а грязные шнурки, похоже, были когда-то желтыми. Вдобавок ко всему от клоуна ощутимо разило потом.
– А вы кто? – Она выставила вперед ногу и сложила на груди руки.
Инга никогда не умела отвечать на хамство хамством, и сказать незнакомому взрослому человеку «ты» не могла, даже если этот человек – вонючий клоун.
– Я – хранитель альбома. Я тут главный, – ворчливо ответил клоун. – А ты – точно не скрапбукер, и альбом – не твой! Как ты сюда попала?
Уф! Все ясно, она не в открытке, она в альбоме. Однако Инга на дух не переносила подобного бесцеремонного обращения. Но, с другой стороны, может быть, он сможет ей что-то рассказать? Она подавила сразу два противоречивых желания: развернуться и уйти или вежливо высказать ему сразу все, что она думает о его воспитании.
– А если не мой, то чей это альбом? – слукавила она.
– Нади. Только она, наверное, больше не придет. Так что я никому не нужен, – вздохнул он.
У Инги екнуло сердце. «Больше не придет», – эхом отозвалось в голове.
– Это моя мать, – ответила она. – Почему вы думаете, что она больше не придет?
– Ты же не скрапбукер. Я не могу тебе сказать!
– Для меня это очень важно. Она… они с отцом пропали без вести. Я хочу их найти.
– Золотая моя, ты не скрапбукер, – он сплюнул. – Бесполезно меня уговаривать. Я не скажу, такие правила.
– Ну, раз правила… А если я стану скрапбукером? – поинтересовалась Инга.
– Ты? – Он посмотрел на нее так, как будто она собиралась полететь в космос.
– А чем я хуже других?
Он засунул грязный палец в рот, обошел Ингу вокруг, оценивающе оглядел сверху донизу, грызя ноготь. Инга старалась не морщиться. Клоун наклонил голову вбок и неожиданно спросил:
– Сделаешь для меня страницу с конфетами?
– Что? – удивилась Инга.
– Если станешь скрапбукером, сделаешь новую страницу для альбома? Я жить не могу без конфет. Это очень просто! Выберешь конфет повкуснее, приклеишь фантики или вырежешь из коробки самую красивую картинку. А я тут буду их лопать, – он похлопал себя по животу.
– А что значит «хранитель альбома»? – спохватилась Инга.
– Не могу сказать. Сама знаешь, почему, – он снова сплюнул.
– Хорошо. Я сделаю настоящую скрапбукерскую открытку и вернусь. Тогда вы скажете?
Он важно кивнул и оттянул красный нос на резинке так, что тот хлопнул его по лицу. Потом вдруг схватил ее за руку и потащил за собой. Рука у него оказалась неожиданно приятной на ощупь, теплой и сухой, но Инга инстинктивно отдернула ладонь.
– Куда вы меня тащите?
– «Настоящую скрапбукерскую открытку», – передразнил он ее писклявым голосом и выпустил руку. – А как ее сделать, ты знаешь?
Инга покачала головой.
– Тогда пошли.
Он снова схватил ее за руку и потащил. Они лавировали среди прохожих, Инга кого-то толкала, машинально извинялась, едва успевала за клоуном, промочила ноги в глубокой луже. Она бежала, торопилась, а в груди томилась, била крыльями неуемная, жадная надежда: он ее научит! Научит делать настоящие открытки! И как только она поверила, что и вправду сможет сделать «живую» открытку, родилось глубоко внутри ощущение прикосновения к волшебству, к маленькому чуду, удивительно знакомое, родное, сказочное, только давным-давно забытое. Как будто ее пустили на съемочную площадку любимого детского фильма. Уф, какие глупости! Инга помотала головой, стряхнула нелепые мечты, глубоко вздохнула и закашлялась.
Клоун нырнул во двор, за ним Инга. Между помойкой и гаражом стоял крохотный раскрашенный вагончик. Он распахнул дверцу, и они очутились в затхлом полумраке.
– Надевай, – он бросил Инге кучку золотистого тряпья. – Сначала колготки, потом платье, туфли и парик.
Инга порылась в куче. Какая пошлость – золотое платье. Дио мио, эти колготки уже явно кто-то носил, и неизвестно, кто! Да мало ли какая тут зараза!
– Золотце, ты хочешь открытку сделать или нет? – устало напомнил клоун.
Тьфу ты, опять она забыла, что все это – не настоящее. Сон, фантазия, галлюцинация, никакую заразу здесь подцепить нельзя. Но до чего же все реально, до чего противно тут пахнет, и колготки эти – мерзопакостные, и самое главное – это не может быть чьим-то воспоминанием. Это что-то совсем другое. Просто дух захватывает, когда представляешь себе, на что еще способны открытки!
– Долго ты еще ковыряться будешь? – возмутился клоун. – В альбоме долго сидеть нельзя! Давай, шевели колготками, цигиль ай-лю-лю!
– Так и будете смотреть?
– Очень ты мне нужна, – он отвернулся. – Быстрее только давай, еще грим надо наложить.
Инга поспешно разделась, натянула блестящие золотые колготки, втиснулась в платье кукольного фасона, с трудом застегнула – маловато в груди. А вот туфли и длинные перчатки до локтей пришлись впору. Клоун тут же подскочил к ней, края перчаток засунул в рукава, усадил перед заляпанным зеркалом. Инга закрыла глаза и некоторое время терпела издевательства над своим лицом, а когда открыла снова, из зеркала на нее смотрела совершенно золотая девушка, с ног до головы, в шляпке и парике.
