– Обязательно так рядиться, чтобы сделать открытку? – удивилась Инга.
– Ну как ты не понимаешь! – зашипел на нее клоун. – Сказать-то я тебе ничего не могу – ты же не скрапбукер! Могу только показать!
«Ага, – подумала Инга. – Сейчас он меня в этом костюме отведет туда, где делают открытки». И ошиблась, потому что клоун притащил ее обратно на улицу, к маленькой черной квадратной тумбочке. Клоун снял шляпу, под которой обнаружилась розовая лысина, и поставил ее перед тумбочкой.
– Слушай меня сюда. Залезай и не шевелись. Руки поставь перед собой, как будто кого-то обнимаешь или держишь воздушный шар.
Только тут до Инги дошло: она теперь неподвижная фигура! Любимое развлечение для туристов на исторических улицах всего мира! А в своем городе она таких еще не видела, хотя тут вокруг – это и не город, а вообще не пойми что – «город-внутри-альбома».
– Если кто-то положит монетку, то делай книксен. А если бумажную купюру, то реверанс.
– А чем они отличаются?
– Золотце, чем крупнее денежка, тем глубже приседай, поняла?
– Ага.
Инга влезла на тумбочку и замерла. Внизу рекой лился серый, равнодушный поток прохожих. Люди поглядывали на нее искоса, кто-то с любопытством, кто-то с презрением, некоторые показывали пальцами или кивали, но никто не останавливался. Инга сама себе казалась странным зверьком в зоопарке, не достаточно симпатичным, чтобы подойти рассмотреть поближе. «Я был когда-то странной игрушкой безымянной, к которой в магазине никто не подойдет…» Какое счастье, что здесь нельзя встретить никого из знакомых! Вдруг ее бы кто-то узнал? Время остановилось. Сколько она уже так стоит? Минут десять, не меньше. К тому же холодно, ведь не май месяц! Она попыталась пошевелить кончиками пальцев на ногах, но в узких туфлях это удавалось с трудом. Мучительно зачесался нос. Но клоун велел не шевелиться! К тому же грим размажется. Инга тихонько вздохнула, скосила глаза на кончик носа, потом уставилась прямо перед собой. Так прошло еще несколько бесконечных минут, а может, и все полчаса. Руки свело так, что они начали дрожать и сами по себе потихоньку опускались вниз.
– Эй! Ты что делаешь, – возмутился клоун. – Велел же стоять и не двигаться! Пока тыщу рублей не соберешь, ничего не узнаешь, поняла?
– Я не могу больше, – прошипела Инга сквозь зубы.
Тысячу рублей! Ей бы пять копеек кто подал! Руки сводило мучительной судорогой, на глаза наворачивались слезы, внутри кипели, рвались наружу досада и злость. Черт возьми, Кристофоро Коломбо, мама миа, да мать его за ногу, зачем она согласилась на это издевательство? Еще пять минут так постоит, и у нее будет истерика. Небось выражение лица у нее сейчас зверское, ничего удивительного, что никто не подходит. Инга вздохнула, шумно сглотнула слюну, попыталась расслабиться и отвлечься от боли в руках и спине. Теперь начали почему-то дрожать ноги. Она закатила глаза наверх, впилась взглядом в пушистое облако, пересчитала голубей на карнизах окон здания напротив, а когда посмотрела вниз, то увидела толстого сопливого мальчика лет десяти.
– Я денежку положил, – прогнусавил тот. – Ты должна сделать реверанс.
В шляпе лежала смятая десятка.
Ах так! Значит, узнать, как открытки делают, да? Кланяться тут маленьким жирным сопливцам?! Инга наклонилась и показала пацану обеими руками фиги. Клоун схватился за голову и зашипел:
– Реверанс! Реверанс, золотце, а не кукиш!
– Клево, – пацан просиял. – Покажи еще!
В розово-зеленую шляпу упала еще одна десятка. Инга с удовольствием состряпала два кукиша, наклонилась пониже, повертела у пацана перед носом, еще и язык показала. Дышать сразу стало легче, боль в руках отпустила. Пацан довольно улыбнулся и зашлепал дальше по лужам.
– Мама, мама, смотри, какая фея-хулиганка! – раздался тоненький девчачий голосок.
Инга скосила глаза и увидела красивую женщину в элегантном пальто и шляпе, а обладательница детского голоска была слишком маленькой, чтобы увидеть ее с высоты тумбочки.
– Что ты, дочь, какая же она хулиганка. Вот мы ей сейчас денежку положим, а она нам поклонится, – произнесла женщина.
Инга улыбнулась про себя. Руки все еще держали невидимый шар, но в предвкушении удовольствия она забыла о мучительной боли, замерла, как самая настоящая золотая статуя. Бряк! В шляпу упала монетка. Инга не спеша повернулась задом, раздвинула пошире ноги, наклонилась, просунула голову между ног, насколько хватило гибкости, и показала даме язык. Пышная юбка наверняка задралась так, что стало видно обтянутую грязноватыми золотыми колготками задницу, но от этой мысли Инге стало только веселее.
– Мама, я же говорю, фея – хулиганка! – обрадованно заверещала маленькая девочка в розовом плаще. – Давай ей еще денежку дадим!
– Какая гадость! Постыдились бы, детям такое показывать! Гнать вас надо с улицы, – возмутилась мамаша и потащила девочку прочь.
Инга развернулась обратно, снова взяла невидимый шар и застыла. Внутри поселился чертик, как в звонке в квартире родителей, хихикал и ждал новых зрителей.
– А мне, мне тоже шиш покажи, – снова детский голос снизу, а потом по ноге мягко стукнули, и еще раз, и еще раз.
Инга чуть заметно наклонилась и изо всех сил скосила глаза вниз. Прелестный карапуз долбил ее по ноге молотком, grazie al cielo, надувным.
– На, положи монетку, – услышала Инга мужской голос. И снова бряк! Она хихикнула про себя, сделала учтивый реверанс и снова приняла прежнюю позу.
– Ааааааа, – раздался детский плач. – Меня фея не любит!
И снова посыпались мягкие удары по ноге.
– Слышь, фея, ну покажи ребенку шиш, тебе жалко, что ли?
Инга скосила глаза – в шляпе полтинник, перед ней стоит здоровый жлоб, жует жвачку, в руках держит огромную красную пластмассовую машинку. И снова она склонилась в изящном реверансе. Всю улицу оглушил пронзительный детский рев:
– Меня фея не люююююбииииит!
А Инга про себя смеялась, хихикал в ней чертик, веселился, плясал на радостях, и теперь стоять в обнимку с невидимым шаром было уже не так тяжело. Где-то на самом дне сознания затрепетала укоризненная мысль: «Нельзя обижать маленьких!» – но Инга тут же задушила ее: «Каких еще маленьких? Это же все фикция, вымысел, игра воображения!» Она даже и подумать всего этого толком не успела, так, мелькнуло смутное ощущение и пропало. А тут еще клоун выскочил откуда-то сзади и принялся зазывать, сверкая на солнышке розовым пятном лысины:
– Фея-хулиганка! Дорогие детишки и их уважаемые родители! Только сегодня ваш единственный шанс получить настоящий волшебный кукиш, который подарит вам счастье и удачу! А если вы очень понравитесь нашей фее, она покажет вам язык, а может быть даже, одарит чудодейственным пендалем здоровья и богатства!
Люди останавливались, брякали монетки, Инга то показывала кукиши тому, кто положил деньги, то проводила двумя фигами перед собравшейся толпой, то высовывала язык, то прикладывала к носу растопыренную ладонь, а за ней вторую, изображала «нос», дразнила всех вокруг, заигрывала, наконец, поднимала юбку и показывала всем обтянутую золотыми колготками задницу. Вокруг нее образовался небольшой круг, шляпа быстро наполнялась. Ингу подхватил буйный, разноцветный, сияющий поток, и она перестала соображать, что делает, не она владела своим телом – тело само вытворяло такие номера, что Инга только успевала удивляться. Кто-то кинул сотенную купюру, неожиданно для себя она наклонилась, встала на руки, задрыгала ногами и показала язык. В толпе засмеялись, зааплодировали. Она приземлилась обратно и снова обхватила невидимый шар, с трудом перевела дыхание, пытаясь успокоить сердце.
