Она терпеливо ждала. Мужичок схватился за голову, как будто его пронзила внезапная боль. Софья воспользовалась моментом и выхватила у него из руки открытку. Отошла в сторонку, села на соседней скамейке. Некоторое время дворник раскачивался из стороны в сторону, держась за затылок. Она испугалась, что ему сейчас станет плохо, и придется вызывать скорую. Потом он встал, поднял метлу, оглядел двор и покачал головой. Ширк-ширк, ширк-ширк – размеренно задвигалась метла в его руках. Он работал как заведенный, ни на минутку не останавливался. Метр за метром двор становился чище, летели в черный пакет банки и бутылки, и вокруг становилось светлее, словно солнце удивилось тому, что происходит, и из любопытства впервые решило заглянуть в серую коробку хрущевского двора. Открытка работала! Значит, надежда есть.
Обеденный перерыв подходил к концу, но Софья не двигалась с места. Миллионы людей в стране были бы счастливы, если бы смогли заставить работать своих дворников (а также сантехников, лифтеров, вахтеров и уборщиц) одним легким взмахом белого картона. Но ее мучил вопрос: а если бы месяц назад кто-нибудь вручил ей метлу и показал такую открытку? А если бы отец знал о Меркабуре? Однажды она бы нашла у себя на столе рекламный листок, поддельный журнал или открытку к собственному дню рождения. А потом ходила бы каждый день на работу, выступала на оперативках, улучшала производительность труда и годами корпела над кипами пыльных бумаг, пока не превратилась бы в придаток большой системы, в белку, вращающую чужое блестящее колесо. Это теперь она, слава богу, скрапбукер и чувствует, когда в руки ей попадает не просто листок бумаги. Но правильно ли она делает, что хочет избавиться от опеки отца с помощью открытки?
Бред, глупости, эта «должностная инструкция» будет действовать, в лучшем случае, день. Завтра дворник, может, и поработает до обеда, а потом снова будет сидеть тут на лавочке и похлебывать пиво. Какой же должна быть открытка, чтобы подействовать раз и навсегда? При этой мысли проснулись и зашевелились смутные сомнения. Что-то было не так с этой «должностной инструкцией». С самого начала она в чем-то ошиблась. Может, тетя Шура и права.
Софья прогуливалась мимо дворника и поражалась произошедшей с ним перемене. И следа не осталось от тяжелого ватного одеяла. Она чувствовала здоровую мужскую силу, какая бывает обычно у деревенских жителей и работников простого физического труда. И от нее было хорошо, так хорошо, что можно было стоять рядом и смотреть. Как в том анекдоте, когда можно бесконечно наблюдать, как кто-то работает.
И что самое удивительное – двор выправлялся вслед за ним. И не только асфальт стал чище, а кривизна пространства, та самая, от которой ломило все тело еще полчаса назад, растворялась, исчезала, а выстраивалось что-то новое, легкое и приятное. Как будто кто-то расправлял мятую обертку от фантика, разглаживал ногтем фольгу и делал это с таким вниманием, что вот-вот сама по себе появится новая конфетка. Софья не выдержала, улыбнулась себе под нос, сунула открытку в карман.
– Семеныч! Здорово, начальник, – окликнул дворник мужика в мятой кожаной куртке с папкой под мышкой и сигареткой в зубах.
– Здоров, Николай! – Мужик сплюнул и выкинул на асфальт бычок.
– Ты что делаешь-то? Вот же мусорка есть рядом.
– Да ладно тебе! – отмахнулся мужик и пробурчал под нос что-то неразборчиво-матерное.
– Слышь, Семеныч, а мне сегодня выговор полагается.
– С чего бы? – усмехнулся тот.
– А я сегодня выпимши.
– Так иди и проспись. – Семеныч покрутил пальцем у виска. – Совсем с ума посходили, то премию требуют, то выговор.
Мужик скрылся в подъезде, а дворник закатил глаза вверх и сказал себе вслух, загибая по очереди грязные пальцы:
– Метлу новую вовремя не выдал – раз, скамейку к теще на дачу увез – два, мусор на землю бросает – три, выговор не дает – четыре. Сяду вечером, все про него напишу куда следует!
Он снова взялся за метлу, бормоча себе под нос в такт взмахам:
– И лопату сперли – раз, и побелку для бордюра – два, и мешков мусорных раз в сто лет дают – три!
С последним взмахом по двору с грохотом покатилась пустая пивная банка. Дворник проследил ее траекторию, махнул рукой:
– А, это уже не мой участок.
Софья решила еще раз испробовать открытку в столовой, куда направилась сразу, как вернулась в офис, тем более желудок уже подводило от голода. Бочкообразная тетка за кассой, глядя на которую, сразу становилось понятно, почему сотрудники часто жалуются на маленькие порции, сразу ухватилась за половинку купюры:
– Это что вы мне такое даете? Тут только половина, мы рваные деньги не берем.
Потом мигнула, протерла пухлой ручищей глаза, отдала открытку обратно Софье.
– А что это вам налили такое в тарелку? – Она сморщила нос.
– Лапшу… – не успела Софья ответить, как ее поднос опустел.
– Танюха, тащи сюда виповскую. А эту гадость вылей вообще, что вы только в нее кладете, лупить вас надо ссаными тряпками!
Тощая девица в заляпанном фартуке с удивлением покосилась на начальницу, но кастрюлю послушно убрала.
Софья не помнила, когда последний раз в столовой она доедала до конца порцию супа. Виповская лапша разительно отличалась от всего, что она пробовала на работе раньше. Она смотрела, как тетка переставляет тарелки на раздаче, уносит прочь тощие серые котлеты, а взамен выставляет пухлые и поджаристые, с тонкой хрустящей корочкой, и снова чувствовала: что-то неуловимо меняется в пространстве. Вот сотрудница столовой шустро протирает столики, хотя обычно они остаются грязными до вечера. Энергия действия передавалась от одного к другому, сонно-вялая атмосфера встряхнулась, встрепенулась, и пошли от брошенного камня живые круги по стоячей воде.
Пока Софья ела, тихонько хихикала: какой полезной получилась эта простая открытка! Каждому бы такую в руки, этот мир, пожалуй, стал бы чуточку лучше. А что будет, если подсунуть ее сразу директору? Пожалуй, кое-кто сразу останется без работы. А может быть, наоборот, некоторым придется в кои-то веки поработать.
– Девушка, приятного аппетита! – подсела к ней толстуха, когда очередь у кассы закончилась. – Посоветуйте, пожалуйста, у кого можно текст на компьютере набрать?
– А что вы хотели напечатать?
– Так в санэпидемстанцию надо сообщить, у нас на кухне тараканы лошадиных размеров и плесень по углам развелась. Может, поможете, а?
Софья чуть не поперхнулась. Это что, можно считать побочным эффектом – сразу жалобы писать?
– Нет, извините, мне пора бежать, много работы. Попросите кого-нибудь другого.
Толстое лицо вдруг скуксилось, щечки собрались в тугие комочки, и тетка шумно, по-детски разревелась. Потом достала из недр необъятного халата огромный платок, шумно высморкалась и вытерла лицо.
– Ой, не могу! Это ж чем я сегодня столько людей накормила!
