Софья набрала полную грудь воздуха. Аромат сосен наполнял ее всю целиком вместе с дыханием озера, с первыми снежинками, с теплым взглядом внимательных серых глаз. Ей вдруг захотелось сохранить этот вечер. Ведь другого такого уже не будет. Она наклонилась, подняла сосновую веточку. Жаль, что нельзя положить в карман снежинку.
– Пообещай, что сделаешь еще одну страницу. Я все равно узнаю, – сказал Магрин.
– Обещаю, – она улыбнулась.
А что еще ей остается, если Джуме нечего отдать? Последняя надежда – Надежда Петровна.
* * *
День в офисе прошел как во сне. Софья с кем-то встречалась, разговаривала, улыбалась, но смотрела на мир из-за привычной толстой скорлупы, не позволяя ни одному человеку или событию потревожить ее внутреннее состояние, звонкое и летящее со вчерашнего вечера.
По дороге домой Софья забежала в лавочку к дяде Саше.
– А, милая барышня. Да вы просто сияете, рядом с вами и люстра не нужна. Ну как, вы уже сделали альбом?
– Да-да, все хорошо, – пробормотала в ответ Софья и углубилась в изучение витрины.
Какое здесь все живое! Разноцветные пуговицы, бусины и шнуры так дышат весельем, что хочется по-детски расхохотаться и пуститься танцевать. Фигурные дыроколы, того и гляди, начнут лязгать зубами, как заправские крокодилы. Скетчи и фоны один за другим навевают романтические мысли. А сколько здесь разных непонятных штуковин! Надо будет как-нибудь прийти отдельно и расспросить как следует дядю Сашу, для чего нужны все эти инструменты. Одних только маркеров под сотню разных видов! Не говоря уже о целой витрине украшений. И сам он – хозяин-распорядитель всех этих сокровищ – как маг-алхимик в волшебной лавке, сидит на своем бархатно-синем табурете, излучает уют и доброе тепло, такой родной, почти как собственный дедушка. Какое все-таки удивительное качество объединяет людей, причастных к скрапбукингу, – они все как родственники, с ними сразу легко и свободно, словно сто лет их знаешь.
– Я гляжу, вы уже познакомились с нашим любимым господином директором? – спросил дядя Саша, когда она расплачивалась.
– Откуда вы знаете?
– Да по глазам видно.
Ничего от него не скроешь! Он, как старушка-соседка на лавочке, – все и про всех знает.
– Дядя Саша! – решилась спросить Софья. – Как вы думаете, контракт с Магриным стоит того, чтобы его подписать?
Он улыбнулся и принялся теребить потрепанный шарфик, как застенчивая первоклассница – подол школьного платья.
– Милая барышня, нашли о чем спросить у скромного продавца. Разве же я разбираюсь в таких вещах? Разве могу я отвечать на такие вопросы?
– А если я очень попрошу? – тихо сказала Софья.
– Спасибо за покупки, приходите к нам еще, – он протянул ей пакет.
Ей показалось или он отрицательно покачал головой? Вот теперь думай-гадай.
– И вам спасибо, – она машинально улыбнулась и помахала ему рукой.
Дома она отказалась от ужина под удобным предлогом – сотрудница на работе угощала по случаю дня рождения, сразу же, не переодевшись, села за рабочий стол у себя в мансарде и вывалила покупки из пакета на стол. Для альбома у нее уже есть одна готовая неопробованная страница, вот она, перед глазами – объемные колонны, жирная чайка с бархатным желтым клювом и нарисованная шарманка. Но она подождет, Софья заглянет к хранителям позже. Она погрузилась в ощущения прошлого вечера. Поток преломлялся сквозь пальцы, как луч солнца – через цветное стекло. Она играла потоком вместе с воспоминаниями, вдыхала аромат сосновой веточки, и ей чудился запах Магрина, словно она опять уткнулась носом в его куртку. И чувствовала – он знает: сейчас она сохраняет воспоминание о нем. Пальцы сжимали ножницы или карандаш, а перед глазами растекалось сотней маленьких вихрей море, а потом рождалось поле хрупких снежинок, и они таяли на поверхности чернильного озера. Это было похоже на сон наяву, она то с головой погружалась в Меркабур, и поток окутывал ее от макушки головы до кончиков пальцев, то выныривала в реальный мир и с удивлением смотрела на маркер или лист бумаги в собственных руках. Время от времени Софья посматривала на открытку с каруселью, удивлялась – в самом деле, работает. Вот она утекает вслед за потоком на ту сторону, и в ответ дергается, переезжает вверх, к солнцу, пароходик. Возвращается назад, смотрит – он уже съехал обратно в бархатно-синее море. Игра с Меркабуром была увлекательнее самой азартной рулетки. Как будто по своей воле то погружаешься в глубокий сон с волшебными сновидениями, то легко просыпаешься, без тяжелого уханья сердца и тревожных мыслей «Где я?», а потом снова ныряешь в то же место сна. Как на качелях в детстве, вверх-вниз, захватывающе, и не хочется останавливаться.
Когда Софья вдоволь наигралась, и страница-воспоминание была готова, она услышала тихую мелодию, какую обычно включают возле кроватки младенца. Сначала она выглянула из окна мансарды, потом отодвинула тумбочку, услышала голоса родителей, прислушалась к разговору внизу и через мгновение удивленно вскинула брови.
– Паш, а что ты больше всего любил в детстве делать? – спрашивала мама.
– Я не помню.
– Я обожала в куклы играть, кормила их пирожками из пластилина, шила им одеждки. Эх, Паш, мне так внуков хочется! Я бы с ними нянчилась.
– Рано еще Софье о детях думать. Пусть сначала карьеру сделает, такую, с которой после декрета назад уже не откатишься. А детей еще успеет родить, сейчас раньше тридцати умные люди и не рожают.
– Не знаю, в карьере ли женское счастье, – вздохнула мама.
– Что за глупости! Для моей дочери – в карьере. Тсс, новости начинаются!
Софья задвинула тумбочку обратно. Они оба думают только о себе – только отец хочет гордиться одними ее успехами, а мама – совсем другими. Откуда-то все еще доносилась едва слышная, но знакомая мелодия. Телевизор? Нет, не похоже. Это где-то здесь, наверху. Сбились настройки в мобильнике? Софья покопалась в бумагах на столе, взгляд сам остановился на странице с выпуклыми колоннами. Это же музыка оттуда, из альбома, из Меркабура! Она накрыла ладонями колонны, звук стал громче, голова закружилась, и спустя долю секунды Софья обнаружила, что снова сидит на знакомой скамейке, только на этот раз солнце светит радостно, по-утреннему, и на набережной – оживленное движение. Бегают спортсмены, гуляют мамочки с колясками, прогуливаются матроны с крошечными лохматыми собачками, влюбленные парочки держатся за руки, кто-то уже плещется в волнах. Если бы она не знала про Меркабур, можно было поверить, что она и в самом деле сидит на берегу моря.
– Софья!
– Надежда Петровна!
Они крепко обнялись, Надежда Петровна разглядывала ее с таким любопытством, словно у нее на лбу открылся третий глаз. Софья обратила внимание, что руки Надежды Петровны теперь светились мягким светом до самых локтей, оставляя в воздухе золотистый след. Иннокентий Семенович смущенно топтался в сторонке и время от времени покашливал.
