По восшествии на престол Марк Аврелий сделал своим соправителем Луция Вера – другого приемного сына Антонина Пия, который был на девять лет моложе Аврелия. Почему это было сделано? Римской Империи угрожали войны на Севере и на Востоке, и Марк Аврелий нуждался в энергичном помощнике – тем более что был не особенно крепок здоровьем. Есть версия, что он ослабил его своим чрезмерным усердием в занятиях риторикой и философией.
Историк Капитолин утверждал, что Марк Аврелий, ещё будучи двенадцатилетним мальчиком, уже стал одеваться и жить, как стоик. В учебные часы он надевал простой «философский» плащ, спал на голой земле, и, только внемля слёзным просьбам матери, постепенно перешел ко сну на матрасе, накрытом звериными шкурами.
До конца жизни император Марк Аврелий выказывал величайшее уважение к своим учителям – он ставил им статуи, украшал их гробницы цветами, приносил жертвы в их честь. В своих «Размышлениях» он называл особенной милостью богов к себе то, что боги дали ему превосходных родителей и наставников.
Стоическая философия совершенно овладела мыслями Марка Аврелия, и он во всех своих правительственных действиях следовал её учению. Очень рано она отвлекла его от гимнастических упражнений и от охоты (хотя эти развлечения нравились ему прежде), она с молодых лет сделала Марка Аврелия нравственно похожим на умудренного опытом старика.
Современники Марка Аврелия отмечали, что он старался сохранять величайшее душевное спокойствие и при радостных, и при печальных случаях – так что выражение его лица всегда оставалось одинаково. Ему не нравились шумные «народные» развлечения – только из уважения к привычкам народа император присутствовал на общественных играх в амфитеатрах, в цирке, или бывал на спектаклях в театре. Но однако и тогда Марк Аврелий мало интересовался ими: во время игр и спектаклей он читал книги, слушал доклады сановников, подписывал правительственные акты.
Будучи очень строгим к самому себе, Марк Аврелий был по характеру снисходителен к другим и очень добр. «Он был воздержен без желания принуждать к тому других, – писал Капитолин, – кроток без слабости, серьёзен без суровости». Он даже издал указ, повелевающий давать гладиаторам тупое оружие, чтобы они не могли наносить друг другу смертельных ран. Считается, что император Марк Аврелий царствовал сообразно мыслям Платона: «Цари должны быть философами – или царями должны быть философы».
– Очень смешно! – Кирилл отложил ручку и потянулся. – Как-то философский и добрый нрав Марка Аврелия не сильно коррелируется с его намерением извести христиан. Типа, для своих – философия и доброта, а для христианской секты – огонь и крест? Ладно, пойдем дальше – еще писать и писать!
Императору-философу очень хотелось, чтобы его царствование было таким же мирным, как и правление его предшественника, но судьба распорядилась по-другому. Продолжительный мир, к которому за последние годы привыкла империя, ослабил дисциплину легионов, охранявших границы государства, и уменьшил боязнь римского оружия в соседних племенах и странах. И племена, и страны – одно за другим и одна за другой – начали бросать вызов Риму.
К примеру, войска, стоявшие на армянской границе, так привыкли жить изнеженно и буйно, что воинская дисциплина упала ниже некуда – легионы даже перестали проводить учения и готовиться к войне. Это внушило парфянскому царю Вологазу III надежду овладеть Арменией, с потерей которой ранее не могли примириться парфяне.
На другом конце Империи – на Британских островах – легионы взбунтовались против центральной власти и захотели сделать императором своего главнокомандующего Стация Приска. В то же время на севере поднялось опасное брожение: маркоманы взялись за оружие. С ними вступили в союз квады, свевы, гурмундуры, другие германские и некоторые сарматские племена – они захотели владеть соседними с ними областями римской империи.
У государства было много врагов – плюс многочисленные внутренние невзгоды сильно омрачали жизнь граждан Рима. Наводнения, голод, эпидемии – без толковых помощников и соратников императору Марку Аврелию было не обойтись, и он целиком на них опирался. И в первую очередь – на Луция Вера.
Поначалу Луций Вер справлялся со своими обязанностями – что, впрочем, продолжалось не слишком долго. В отличие от Марка Аврелия он был целиком и полностью порождением своего времени и своего социального слоя – он привык предаваться чувственным излишествам, изнурял себя пьянством и развратом.
Марк Аврелий на его фоне смотрелся настоящим праведником – вёл простую и честную жизнь, умел переносить трудности и лишения, и единственным его недостатком как правителя было то, что он смотрел на великие государственные дела с точки зрения примитивной школьной премудрости.
Даже по воспоминаниям и записям современников, мысли императора были ограничены узким горизонтом стоицизма, и ему казалось важнее размышлять о жизни, чем всматриваться в нее и энергично действовать – как следует благоразумному государю. Замкнувшись в свой стоицизм, Марк Аврелий занимался лишь самим собой – и настолько серьезно, что не смог ни обуздать пороков своего соправителя, ни даже удержать от разврата свою жену Фаустину – дочь Антонина Пия.
Луций Вер в Лаодикее и в роскошных рощах Дафны, где веселились граждане Антиохии, предавался порокам, которыми издавна были знамениты большие города Сирии. Его легаты Авидий Кассий, Марций Вер и срочно отозванный из Британии на Восток Стаций Приск успешно сражались с парфянами, но сам он только развратничал.
Жена Марка Аврелия, Фаустина, знаменитая и своей красотой, и своим распутством, пренебрегала всяким приличием. Говорят, что, веселясь на прелестном берегу Кампании, она выбирала себе в любовники красавцев из полунагих рыбаков и матросов. Но императору было все равно, и он до конца её жизни выказывал ей самое нежное расположение.
Парфянская война
О парфянской войне императора Марка Аврелия (162 – 165 гг.) сведений имеется немного. Велеречивые рассказы о ней, над риторическими преувеличениями которых смеялся Лукина, не дошли до нас.
По отрывочным известиям мы знаем, что эта война была упорна, длилась три или четыре года, что римские войска одновременно подвергались великим бедствиям и одерживали блестящие победы.
Воспользовавшись упадком дисциплины у римлян, парфянский царь Вологаз III истребил целый легион, стоявший в армянском городе Элегейе. Но легат Авидий Кассий восстановил честь римского оружия, отговорил от союза с парфянами племена, помогавшие им, оттеснил их за реку Тигр, взял многолюдные, сильно укрепленные греческие города Селевкию и Ктесифон (столицу парфянского царя).
Селевкия во время войны была сожжена – говорят, что при этом погибло триста тысяч человек, половина прежнего её населения. Селевкия не могла уже никогда оправиться от этого тяжелого удара. В Ктесифоне же был разрушен только дворец, и город скоро стал опять великолепен. А Армения и Месопотамия снова были присоединены к римской империи.
