– Вы живы? – соскочил с коня дядя Коля. – А тебя куда понесло? – повернул он к племяннице бледное лицо. – Хоть бы сказала, что ушла. А то была, была и вдруг пропала! Тут уж не знаешь, куда кидаться. То ли этих охламонов искать, то ли за тобой бежать!
– Безобразие какое, – поддакнула толстая Лена. – Совершенно невоспитанный ребенок.
– За своей следите, – огрызнулся Юрка.
– Ну ты, это, тоже хорош! – махнул рукой дядя Коля. – Что у вас здесь опять произошло?
– Вадим! – ахнула Ксения, опускаясь рядом с сыном.
– Вадька, что с тобой? – схватила его за руку Василиса.
– Да все у него в порядке, – проворчал Юрка, снова закрывая глаза.
– Прямо не поход, а сплошной Фенимор Купер, – хихикнула Рита, разглядывая перепачканных мальчишек. – Индейцев только не хватает.
«Индейцев!» – Даша вдруг вспомнила про мужчину с ружьем и завертела головой. Но его уже не было.
– А где?.. – начала она, показывая рукой в сторону обрыва.
– Здесь кто-то был? – Сергей заметил ее движение.
– Тут… с ружьем… только что стоял, – растерянно пробормотала Даша.
Сергей встал на то же место, где еще минуту назад стоял охотник, глянул вниз и стал спускаться с обрыва.
– Ну и что у вас здесь произошло? – Рита присела над лежащим Юркой. – Что делали? Стрелялись или на палках дрались?
Юрка продолжал молчать. Вадим тоже не спешил говорить. Он сидел, обхватив руками колени, и смотрел в сторону далеких гор.
– Ага, – Леха продрался сквозь толпу к мальчишкам. – Ну и что, нашли дорогу?
– А ее нет, – пискнула Даша. – Охотник сказал, что тропу дождями размыло. Ходят теперь в другом месте.
– Охотник? – вопросительно посмотрел на нее инструктор. – Ага. И где этот охотник?
– Ушел, – пожала плечами Даша.
– Это все из-за нее! – закричала Зиночка, рукой показывая на бледную Дашу. – Это она во всем виновата!
Даша с удивлением посмотрела на стоящих вокруг. Вид у людей был такой, словно они собирались ее если не побить, то уж сбросить с обрыва это точно.
– Чего это сразу я? – попятилась Даша.
– Она еще спрашивает! – не преминула встрять в разговор толстая Лена. – Натравила мальчишек друг на друга и радуется. Николай, – повернулась она к Юркиному отцу, – я бы рекомендовала вам получше следить за своими детьми. А то вытворяют черт знает что.
– В каком смысле? – не понял дядя Коля. Как все папы, он был не очень внимателен к происходящему.
– А в таком! – Лена набрала побольше воздуха, собираясь долго говорить, но ее перебили.
– Прекратите! – взвизгнула Даша. Сегодня для нее был слишком сложный день, чтобы спокойно сносить такие обвинения. – Вы ничего не понимаете!
– А чего тут понимать? – снова заговорила Зиночка. – Думаешь, никто не видит, как ты все делаешь для того, чтобы ребята друг с другом постоянно ссорились?
Даша удивленно оглянулась. Это она о ком? О Вадиме? Но она же ничего не делает, чтобы привлечь его внимание. Только смотрит. Разве это запрещено?
– Еще что скажешь? – Даша боролась с сильным желанием стащить Зинку с коня и как следует врезать по ее мягкому телу. – Ты вообще представляешь, о ком говоришь?
– Да о твоем разлюбезном братике!
Даша медленно повернула голову к Юрке. Он уже не лежал, а сидел, с ненавистью глядя на покрасневшую от крика Зину.
– Заткнись! – Коротким движением ноги Юрка стукнул подошедшую близко Пегашку по передним копытам. Лошадке не понравилось такое обращение, и она попятилась. Забыв свои обличительные речи, Зиночка завизжала и вцепилась в седло.
– Я смотрю, все живы, – Василиса первая решила закончить этот неприятный разговор. – Рассказывайте, следопыты, что тут у вас было?
– Ничего не было, – поднялся Вадим. – У Юры лошадь оступилась и с обрыва нырнула вниз. Вот и все.
– Ага, – хитро поддакнул Леха. – У него лошадь упала, а ты валялся в грязи из солидарности?
Вокруг захихикали и стали наперебой предлагать разные версии того, что здесь произошло. За разговорами про Дашу как-то сразу забыли, поэтому она незамеченной смогла отступить в сторону, сползти с коня и пойти куда глаза глядят.
Ее душили слезы. Зинины обвинения болью отдавались в голове.
За что? Что она такого сделала, что эта противная толстая дура каждый раз пытается ее задеть?
Даша сама видела, как Зина ходила кругами вокруг Юрки. Никто же после этого ни в чем Зину не обвиняет! А остальные? Почему они так на нее смотрели? Словно Даша украла у них что-то. Но она же ничего не крала! Просто шла вместе со всеми. На нее так же капал дождик, так же светило солнце. Ей так же тяжело было по утрам садиться в седло, а вечером с него слезать. Она так же мерзла по ночам в палатке, и так же ее грызли комары.
Даша все брела и брела вперед. Сквозь слезы она не видела дороги, да ей это и не надо было. Ей хотелось заблудиться. Заблудиться окончательно и бесповоротно, чтобы ее уже никто не нашел. Пускай они идут вперед без нее. Зачем им она? Она только мешает! Без лишней обузы им будет гораздо легче. Они быстро пройдут перевал, найдут удобное место для стоянки, а через пару дней закончат свой маршрут и будут отдыхать на Телецком озере, где, как рассказывал Глеб, очень красиво.
И все это будет без нее. Она останется здесь, где столько опасности и ходят браконьеры с ружьями, где по ночам холодно, а днем нестерпимо жжет солнце. Она растворится среди кедров и мхов, она превратится в прозрачную тень от дерева, но больше никогда не вернется к обрыву, где стоят презирающие ее люди. Люди, которые обвиняют ее в чем-то, о чем она сама даже не догадывается.
Даша уперлась лбом в колючую кору дерева и заплакала. Громко, навзрыд. Она не боялась, что ее кто-то услышит. Да и кому ее слышать? Птицам, ветру? Она никому не нужна. Никому! Какая же она маленькая, беззащитная и несчастная.
Жалость к самой себе заполнила ее целиком, так что она перестала слышать, что происходит вокруг. А ее искали. Уже какое-то время поблизости раздавался настойчивый крик Глеба:
– Даша!
Этот крик был громче и птичьих перекличек, и свистящего ветра. Он не мог пробиться только сквозь Дашины слезы, из-за которых она ничего не видела и не слышала.
Не слышала она, как из ближайших кустов появилась невысокая фигура конюха. Он не хотел ей мешать. Если у человека горе, он должен выплакать его до конца, чтобы больше оно не занимало его мысли. Поэтому он терпеливо дождался, когда слезы сами высохнут на Дашином лице, и только потом подошел.
– Меня все ненавидят, – прошептала Даша, с трудом отрываясь от дерева. Жесткая кора оставила на ее щеке глубокий след.
