– Какое счастье! А я-то полагал тебя мертвым!
Счастье? Ой ли! Не слышу я радости в голосе, не вижу радости в глазах.
– Какое софпадение! Я тофе!
– После того удара…
– Чем фили? Дуфинкой? – Я начал подпрыгивать, разгоняя кровь. Вначале на одной ноге, потом на другой, потом на обеих, как земной малыш, играющий в классики.
Франног поморщился:
– Нет, рукояткой кинжала… Громадный толстяк…
– Ага, знафит, кафтрат!
– Что?
– Не вазно!.. Ой! – Я повалился на палубу и начал корчиться в судорогах.
– Что с тобой? – забеспокоился Франног – по-моему, искренне. – Открылась рана? Где болит? Где?
– Урх! Орх! Ноги, ноги колет! Словно я танцую в зарослях крапивы!
– А-а, так это от веревок! – Франног спокойно кивнул. – Видишь ли, ток крови к твоим конечностям был временно затруднен, а сейчас…
– Уреш! Мне это известно, Франног! Вс-с-с… Ох! Уже проходит! Продолжайте. Меня ударили, и…
– Я решил, что ты умер. Ты упал, я уже ничем не мог тебе помочь…
– Ударили под край шлема. Не такая уж большая шишка…
– Ну да, ну да… Ты упал, бой снова разгорелся, а я… Мне стыдно об этом вспоминать… Я скатился в твою каюту и затаился под лежанкой… Там повсюду вино!.. В каюте еще валялся пират, которого ты заколол… С поломанной шеей, и глаза как стекляшки… Я был слаб, точно хворый болотной лихорадкой, но у меня хватило сил прошептать отводящее заклятье!.. И меркхары меня не нашли… Они перерыли всю каюту, но меня не нашли! Там повсюду этот жуткий запах вина… – Франног на секунду прервался, его снова скрутил рвотный спазм, но пустой желудок не выплюнул из себя даже желчи. Мудрец перевел дух и продолжил, опершись о мачту: – Я лежал и лежал, а они грохотали наверху, кричали и бранились. А потом все медленно начал заволакивать розовый туман, мне стало так хорошо, легко и весело… Фу!.. Это заклятие вошло в резонанс с алкоголем… А это вредно ужасно, я мог умереть. Нельзя смешивать вино и заклятья, пойми… Чародей может умереть при этом!.. Послушай, что они сделали с девочкой, с Нэйти?
Я уселся на палубу и, наклонив голову, посмотрел мимо Франнога. На месте двери в покои Нэйты чернело пятно.
Наверное, нормальный человек переживал бы. А мне было почти все равно. Главное, что я свободен, прочее… Прочее – мелочи.
– Откуда мне знать? Помните, Рик обещал?..
Франног мрачно кивнул. Потер ястребиный нос и сказал:
– Я ведь потому и ушел из каюты… Не хотел видеть…
Я поежился.
– Вы слышали, может, она кричала?
– Кричала? – Мудрец на секунду задумался. – Она – нет. А вот Мамаша Тэль – та орала будь здоров. Я и не представлял, что она знает такие слова… Разные, плохие слова… А потом ее крик оборвался… – Франног искательно взглянул на меня: – Послушай, сын мой… Сходи в каюту. Сходи и посмотри. Если там будет что-то… Ну, что-то не то… Верней, будет то, чему полагается… Ну, ты же понимаешь… Не зови меня, ладно? Я не смогу… Не хочу видеть… Не хочу видеть ее мертвой… – Франног быстро-быстро заморгал.
Я почувствовал нечто отдаленно похожее на жалость. Встал и положил руку на плечо мудреца:
– Ладно. Если что – я сам позабочусь о ней. Зашью в парусину и… Если на «Выстреле», конечно, остались целые паруса.
Франног всхлипнул, а потом зарыдал, тихо, по-стариковски.
– Она же… выросла… у меня… на глазах! – сквозь слезы простонал он. – Я ведь ее м-маленькой нянчил!
Я скрипнул зубами. Начинается! Сейчас пойдут воспоминания о мокрых пеленках, о первом зубе, о том, каким смышленым было дитя в неполный год. Старый нытик! Ведь можно пережить все по-мужски, без рыданий, молча.
– Я помню, как вывешивал постиранные пеленки… Как она плакала, когда у нее начали резаться зубки! Все это было на моих глазах! А какой умной…
– Уреш… Успокойтесь! Нельзя так убиваться!
– На моих… глазах…
– На ваших, на ваших! Нет в мире справедливости, это всем известно.
– П-почему не я… Вместо нее – я…
– Ага! Нужны вы пиратам! Вы что, восемнадцатилетняя девица?
– Н-не ерничай, с-сын мой! – Глаза Франнога блеснули. – Как ты можешь в такую минуту!
– Ладно, виноват, – я притворно вздохнул. – Но и вы больше не ревите белугой. Нету сил вас слушать!
Франног шумно высморкался в рукав.
– Я постараюсь.
– И вот еще что… Прежде чем я войду в ее покои, давайте-ка раздобудем огонь. И сменим одежду.
– Да-да, – согласился Франног. – Мой халат – он совсем мокрый.
Я ухмыльнулся:
– А у меня мокрые штаны.
Глава шестая (зомбибомбная)
Грануаль никак не уймется
[8]Камбуз располагался на корме, рядом с каютой Заррага. Там нашлись и трут, и кресало с огнивом, не тронутые пиратами. Нашлись и несколько свечей, и даже один целый свечной фонарь. Я зажег свечи (работать кресалом – нехитрая премудрость) и растопил печурку. Увы, готовить на ней было нечего – меркхары вымели все съестное.
Пол камбуза украшали объедки, огрызки, черепки битой посуды и чья-то отрубленная голова с высунутым языком. К счастью, пираты не покусились на веник, и я быстро смел мусор в угол (я не гордый, черной работой не гнушаюсь), голову выбросил в окно (не узнал парня), затем окинул взглядом сломанные полки и сказал непечатное.
– Даже ножку у табурета отломали! – пожаловался Франног, пристраивая свой халат около печурки на гвоздиках. – Не люди, сволочи!
– Подонки однозначно, – буркнул я. – Садитесь на рундук.
По разделочному столу разлилось что-то липкое и красное; я попробовал на язык – это оказалось малиновое варенье. В луже варенья лежал жеванный рыбий хвост.
Сдерживая дыхание, я посветил в бочку с пресной водой. Ее осталось меньше половины, а на поверхности, как дерьмо в проруби, болтались разнообразные огрызки. Я выловил их ладонью и сокрушенно покачал головой, заметив на дне бочки мусор. Придется завтра соорудить что-то вроде половника и выскрести дно, иначе вода быстро загниет. Видимо, это вся вода, которая у нас есть – бочки, стоящие на палубе, корсары наверняка, расколотили. Есть еще, конечно, трюм, но, судя по всему, там тоже ничего не осталось кроме обломков.
Между шкафом для посуды, разбитым пополам молодецким ударом, и переборкой мне посчастливилось обнаружить маленькую железную кастрюльку, костяную кружку с отбитой ручкой и две серебряные вилки. Это было все, что оставили пираты от кухонной утвари «Выстрела». Я напился, набрал в кастрюльку воды и поставил на плиту. Нужно вскипятить воду, чтобы промыть раны. Если чему меня и научила жизнь, так это тому, что раны в мире без антибиотиков нужно промывать как можно тщательней. Антибиотики я тоже не научился производить. Знаю, что вроде бы делают из плесени – но размазывать по ране местный аналог сыра «Дор-блю» я бы не решился.
