Об этом же твердил и Победоносцев.
Теперь перед подобным выбором стоял сам Ники. Вернее, выбора не было, он император российский, супругой которого вот-вот станет Алиса Гессенская.
Когда в Кобурге встретился с Аликс, показалось, что все прошло, что со страстью к Матильде покончено. Аликс строгая, правильная, она всегда знала, как должно поступать, и так поступала, она хорошая советчица, она… Перечислять достоинства невесты можно долго, но постепенно Аликс стала олицетворять для Ники не только разумность, но и ту самую власть, которая вдруг страшным грузом легла на плечи после смерти отца.
А Маля? Маля – любовь. Не спокойную, уравновешенную, всегда готовую дать правильный совет и наставление, а взрывную, горячую, почти безумную.
Обстоятельства разлучали их надолго, но стоило встретиться, и костер разгорался снова.
Николай вспомнил день рождения, когда привез Матильду в Петергоф на воздушном шаре. Прошло всего полгода, а кажется, что целая жизнь. Почему он тогда не сказал твердое «нет!» отцу? Конечно, тот был болен, но заставить сына жениться все равно не смог бы.
Ники повертел в руках перстень Красинских. А что, если это правда и Матильда наследница пусть не состояния, кто его отдаст, но имени и титула Красинских? Есть архивы, можно же поискать.
Он старался не думать, зачем, что будет потом, казалось, что стоит найти доказательства, и все само собой изменится к лучшему.
Только Матильде пока ничего объяснять не стоит. Хотя без ее помощи не обойтись.
Ночь получилась длинной и безумно короткой одновременно.
К рассвету Матильда уже все решила – у нее больше нет Ники, он женится и будет принадлежать другой, а ей остается только балет. Судьба Аликс Гессенской – стать российской императрицей, Матильда Кшесинская должна довольствоваться сценой.
Но если так, то она станет на сцене лучшей! И «невесту» станцует блестяще, чтобы все – и Ники, и Аликс – поняли, что Кшесинская лучшая. И проклятые тридцать два фуэте сделает!
Но чтобы их сделать, нужно репетировать и репетировать. Мало пожелать, нужно отработать.
Мысленно Матильда уже была на сцене. Если Ники сделал выбор в пользу Аликс, то Матильде ничего не остается, как сделать свой выбор в пользу балета. Отец прав, они рождены для сцены, и прожить нужно свою жизнь.
Перед тем как разбудить Николая, Матильда долго любовалась его лицом уже при свете зарождавшегося утра. Возмужал… Появилась морщинка на лбу… Наверное, царская работа, как он вчера сказал, и впрямь тяжела.
Борясь с желанием просто провести рукой по лбу, чтобы эту морщинку разгладить, Матильда поднялась и тихонько позвала:
– Ники…
Он открыл глаза, явно стряхивая с себя какой-то приятный сон и не желая с видением расставаться. Мелькнула мысль, кого видел – ее или Аликс?
– Доброе утро. – Николай протянул руку, чтобы привлечь Матильду к себе, но сообразил, что та одета и причесана. Удивленно нахмурился: – Ты куда? Что, уже так поздно?
Чтобы он не смог дотянуться, Матильда сделала шаг назад к двери, невесело усмехнулась:
– Мне надо репетировать. Знаешь, траур отменили. Наследник женится. Потом коронация. У нас спектакль… Я танцую невесту…
Говорила отрывочно, словно давая ему возможность перебить. Николай чуть смутился:
– Я собирался тебе сказать, но…
– Но не сказал.
– Потому что это… теперь это ничего не значит!
Матильда ловко увернулась от его руки и скользнула в дверь гостиной.
– Аликс тоже так думает?
Закончить разговор не удалось, их прервал звонок в дверь.
– Ты кого-то ждешь?
– Нет, в последние дни меня навещают без приглашения…
Николай скрылся в спальне, а она поспешила к двери, ворча под нос:
– Если это Власов, я выцарапаю ему глаза!..
Это оказалась горничная Вера, забормотавшая извинения:
– Простите, барышня, у меня вчера ключ отобрали, я и позвонила…
Матильда подхватила манто и выскочила за дверь, выталкивая перед собой горничную:
– Не смей туда заходить! Без тебя обойдутся.
– Барышня, я не нарочно, я просто не могла не отдать…
Только теперь Матильда поняла, как Власову вчера удалось попасть в квартиру – это он открывал дверь, а не вернувшаяся Вера. Но все это уже не важно, теперь главное – те самые тридцать два фуэте.
В столь ранний час Мариинский был пуст, даже уборщики еще не пришли мыть репетиционные залы.
Это хорошо, не будет любопытных и недоброжелательных глаз. Чем меньше людей увидят ее мучения, тем лучше.
Служитель, поздоровавшись, сокрушенно развел руками:
– Ни одного концертмейстера еще нет, Матильда Феликсовна.
– Мне никто не нужен, Степанович. Я в малой репетиционной фуэте покручу.
– Ага, ага, – согласился тот, словно от его согласия что-то зависело. – Свет полный дать?
– Не стоит, включите среднее освещение.
Для начала Матильда притащила в репетиционный зал полдюжины стульев, поставив их кругом, потом критически осмотрела сооружение и отправилась еще за двумя. Стулья должны стоять плотно, это будет вполне осязаемая линия, пересечь которую просто не получится. Балерина уже поняла, что чем меньше уходишь в сторону во время исполнения фуэте, тем больше вероятность, что удастся удержаться на ногах.
Конечно, задеть ногой стул при вращении очень больно, но иного способа поставить жесткую границу Матильда не видела.
– Вот и не задевай! – объяснила она сама себе, сбрасывая накидку и оставаясь в одном трико.
Но сначала Кшесинская хорошенько разогрела мышцы, и только когда поняла, что тело готово к исполнению задуманного, занялась самими фуэте. Сколько прошло времени – не знала, какая разница, Мариинский не училище, сюда не приходят на репетиции с рассветом, вернее, приходят вот такие, как она – те, кому до смерти нужно чего-то добиться.
– Один, два, три, четыре, пять…
На десятом обороте пришлось остановиться, начала кружиться голова.
– Ничего… постепенно получится… Еще раз…
После десятого оборота Матильда отклонялась в сторону и задевала какой-то из стульев. Это очень больно, особенно если удар приходился на большую косточку! От удара темнело в глазах и приходилось останавливаться.
Конечно, можно убрать стулья, ведь на сцене никто не ограничит ее движение, главное, чтобы до кулисы не докрутила, но Матильда упрямо повторяла и повторяла фуэте в заданных пределах. Леньяни перемещается в сторону на пару метров и делает тридцать два фуэте, больше Матильде пока не сделать, значит, нужно добиться тридцати двух оборотов почти на месте. Это будет выглядеть блестяще!
