Тут-то я и вспомнила, что у Евгения Самсонова, согласно журналам, тоже есть сын. Тоже Евгений.
– То есть, все считают, что вы умерли, а вы отправляетесь сюда и омолаживаетесь, – сказала я. – Чтобы вернуться во внешний мир ровесником своего предполагаемого сына?
– Да, такова обычная схема.
– И с этой обычной схемой вы становитесь бессмертны…
– О нет, что вы! – рассмеялся Евгений. – Не думаю, что мои перспективы настолько радужны. Даже после всех этих операций я подвержен насильственной смерти – не меньше, чем любой другой человек. Операции лишь защищают меня от действия времени, но и оно шаг за шагом берет свое: после каждой новой операции мое омоложение все менее заметно. Я уже не слежу за тем, сколько у меня осталось тех органов, с которыми я родился, не хочу расстраиваться. Омолаживающие операции – это неведомая территория, плохо изученная тема, потому что проводятся они крайне редко. Не только люди любят бюрократию; чтобы добиться хотя бы одной такой операции, необходимо собрать поразительное количество документов и позволений. Меня спасает то, что я нужен межвидовому сообществу. Но есть и те, кому операции проводить запретили.
– Почему? Это же золотая жила!
– Не в деньгах дело – деньги как раз есть у многих. Но подобные операции – это всегда игры с природой. Реакция на чужие органы непредсказуема, на подавляющие лекарства – тоже. Однажды они могут не сработать, и тогда появится новый вид нелюдей, бесконечно опасный для всего мира. Если бы не эти запреты, людей, желающих попасть в Эпиону, было бы куда больше. А так те, кто хочет сохранить жизнь или излечиться с помощью таких пересадок от болезней, отправляются на черный рынок.
О черном рынке я, понятное дело, тоже ничего не знала. Откуда, если даже официальные операции прошли мимо меня?
А меж тем там творились любопытные вещи. Люди пересаживали себе органы вампиров, эльфов, дриад и русалок – чтобы сохранить здоровье и молодость. После таких операций они вынуждены были всю жизнь принимать лекарства, которые стоили целое состояние. Если же деньги на лекарство заканчивались, они не превращались в чудовищ – они просто умирали. «Черным» хирургам не хотелось, чтобы из-за них начался апокалипсис местного разлива. Они сами отслеживали своих клиентов и убирали их при необходимости.
И все равно проводить такие операции было очень сложно. Органов отчаянно не хватало – подходили ведь не все, а только определенного типа. Да еще и многие врачи принципиально не брались за это.
– Не только на черном рынке, в официальных клиниках тоже, – вздохнул Самсонов. – Поэтому мне очень повезло с доктором Паком.
– С доктором Паком? Почему именно с ним?
– Потому что он единственный хирург в Эпионе, который готов мне помочь. Другие, видите ли, выше этого… Но вы, надеюсь, меня поймете. Вы ведь тоже человек, вы знаете, как быстротечна жизнь нашего вида! Если решитесь остаться в Эпионе, идите в хирургическое отделение, это будет забавно.
Да уж… забавно.
Я знаю, что человеческая жизнь коротка. Даже если бы я хотела забыть, смерть Леона напомнила мне бы мне об этом. И что с того? Это не повод отрекаться от собственной природы и предавать свою душу. Я не стала говорить Самсонову, что думаю о его игрищах со смертью – это было не нужно. Но я была рада, когда наша прогулка наконец закончилась.
Я задержалась в отделении и возвращалась в общежитие уже после наступления темноты. Понимаю, не самый умный поступок со стороны той, кого только что пытались убить. Но Локи так и не вернулся ко мне после «стеклянной катастрофы» в ресторане. Я надеялась, что он забеспокоится, если меня не будет в спальне в такое время, и отправится меня искать.
Облом. Кое-кто на дорожку все же вышел, но это был совсем не Локи.
– Рад видеть, что вы в добром здравии и активно общаетесь с пациентами, – улыбнулся мне Пак.
У Вилли Ричарда Пака была любопытная особенность: когда он улыбался тебе, хотелось вопить что есть сил и бежать от него на полной скорости. Не знаю, только с ним так или со всеми хобгоблинами, но ощущение не из приятных.
Он все равно оставался главой хирургического отделения, так что бежать я не собиралась и даже изобразила вежливость.
– Мне приятно было встретить другого человека, – сказала я.
– Очень важного для нас человека.
– Не сомневаюсь.
– Он сегодня сказал мне, что хотел бы видеть вас среди хирургов, – продолжил Пак, не спуская с меня глаз. – Думаю, он не отказался бы от операции, которой руководили бы вы. Видовая солидарность, полагаю?
Вот оно что… Хобгоблин почуял соперницу на своей территории. На самом-то деле, соперницей я ему не была, но Пака это не волновало. Самсонов приносил огромные деньги – не только клинике, его доктору тоже перепадало. И этот доктор совсем не хотел лишаться такого источника дохода.
– Я не собираюсь оставаться здесь, – холодно заявила я.
– Это похвально. Вы мне нравитесь, вы очень сообразительная девушка. Ваш брат тоже был сообразительным. С вашей семьей приятно иметь дело.
Он еще и Леона приплести умудрился! Улыбочка Пака все больше раздражала меня, мне отчаянно хотелось стереть ее с его пухлой физиономии. Но в этот момент хобгоблин резко повернулся и ударил маленьким толстым кулаком по ближайшему дереву.
Всего один удар – и ствол разлетелся в щепки, а ветви безжизненной кучей рухнули на землю.
– Просто хотелось размяться, – подмигнул мне Пак. – Рад, что мы поняли друг друга. Доброй ночи.
Он ушел, насвистывая, будто ничего особенного и не случилось, а я осталась наедине с уничтоженным деревом. Я не знала, что делать, и решила не делать ничего. Меня не интересует этот хобгоблин с его золотыми монетками, я в Эпионе из-за другого дела.
Локи так и не вернулся, и это беспокоило меня гораздо больше, чем выкрутасы Пака. Ночью я не смогла сомкнуть глаз, все ждала его, но золотистого сияния рядом со мной больше не было. Так что на работу я шла в скверном настроении…
Пока не увидела, что дерево, разрушенное Паком, стоит на месте. Ночью или ранним утром кто-то восстановил его, снова сделав живым! Тот, кто способен на такое, мог и на крыше дерево вырастить, – вот он, наш главный подозреваемый!
Оставалось только разобраться, кто это сделал.
Глава 14
Джинн
Мы встретились с Хакиром, когда он зашел в хирургическое отделение, чтобы проверить своих пациентов. У некоторых дела шли хорошо – например, йотуна уже перевели в реабилитационное отделение. У некоторых – не очень: Демми по-прежнему не приходила в себя, и хотя медики были спокойны, у меня в душе уже появилось дурное предчувствие.
Но смысла обсуждать это с Хакиром не было: ни он, ни я ничем не могли помочь таким пациентам. Поэтому я просто сделала вид, что рада встрече.
– Как проходит практика? – поинтересовался он, улыбаясь мне.
