В некоторых случаях врачи все еще надеялись найти противоядие, в других признавали, что пациентам осталось просто доживать свою жизнь.
Иштра не стала рассказывать мне про всех, она подвела меня к одной из самых больших кроватей. На ней лежало нечто, по форме напоминавшее человека – я могла различить туловище, ноги, руки и голову. Но на этом – все, никаких глаз или рта, никаких деталей, просто причудливо оформленный природой кусок гранита или примитивная детская поделка.
Рядом с ним не было ни медицинского оборудования, ни артефактов, он просто… просто лежал.
– Что это такое? – спросила я.
– Черуфе. Ты когда-нибудь слышала о них?
– Нет.
– Не удивительно, они всегда были редкими, а теперь и вовсе на грани вымирания, – пояснила Иштра. – А все из-за того, что оказались слишком упрямы. Мир меняется, и нелюди должны меняться вместе с ним, это нормально. Но черуфе предпочли держаться за былые традиции, считая, что они слишком сильны для наказания.
– Надо полагать, что их традициями были не народные песни.
– Речь, скорее, о гастрономических традициях. Черуфе испокон веков питались людьми и изменять этому пристрастию не собирались. На заре времен это был равноценный обмен: черуфе защищали деревню от любых врагов, а взамен получали в жертву юных девственниц. Но со временем деревень становилось все меньше, и черуфе пришлось начать охоту, которая не могла остаться незамеченной. От быстрой гибели их спасало только то, что они очень сильны и почти неуязвимы. Черуфе сделаны из магмы и вулканических камней, они живут в жерлах вулканов, поэтому они не самая простая добыча.
– Но этот больше похож на кусок асфальта, чем на существо из магмы, – заметила я.
– Потому что этот черуфе пал жертвой проклятья. Девушка, которую он убил, оказалась колдуньей. Умирая, она прокляла своего мучителя, заставив его тело остыть. Теперь он не может двинуться, а его разум и душа заперты там, внутри, во тьме без света и звуков, пока смерть не смилостивится над ним.
Да уж… та еще доля! Я невольно поежилась, представив, что должно испытывать разумное существо, попавшее в такую клетку. Время теряет смысл, горизонтов нет, надежды нет… ничего нет! Только ты и пустота, снова и снова пожирающая тебя.
Наверняка этот черуфе кричал, молил о помощи. Я бы на его месте кричала! Но его голос застыл у него в голове, никто его не услышал, он захлебнулся своими криками, поддаваясь безумию. Думаю, если бы проклятье сняли сейчас, это не принесло бы ему никакой пользы. Сколько нужно провести в таком состоянии, чтобы лишиться рассудка? Неделю, месяц? В его карте было отмечено, что он здесь уже семь лет. Этого достаточно.
Не отрывая глаз от черуфе, я поинтересовалась:
– Ну и к чему мне это? Чтобы я понимала, что у меня не все так плохо: я, в отличие от него, могу хоть что-то изменить?
– И это тоже, но гораздо больше мне хотелось сказать другое. Черуфе – разумный вид, способный нести ответственность за свои поступки. Начиная охоту на людей, он знал, к чему это может привести. Отправляясь в кластерный мир, ты, дочь охотников, тоже знала, что будет непросто. Неприятности, обрушившиеся на тебя, не так уж неожиданны. Не важно, справедливы они или нет, ты должна была подготовиться к ним, когда пришла сюда. Вспомни об этом, когда тебе покажется, что ты готова сломаться.
Глава 22
Человек-сова
Я знала, что он рано или поздно явится. Это замкнутый мир, а я – одна из немногих, кто способен увидеть призрака, поэтому возвращение Локи было лишь вопросом времени.
Когда он появился в зале, я была занята – работала с пациентом. Мне нужно было перебинтовать мужчину, который со стороны напоминал мумию, а эта работа была не из приятных и точно не из простых.
Сначала необходимо было снять с него бинты, которые за сутки успевали пропитаться кровью, сукровицей и еще чем-то, о чем я не хотела думать. Под ними скрывалась воспаленная плоть: здоровой кожи не осталось, одни лишь глубокие язвы, которые разъедали его мышцы, иногда – до костей, и чем бы мы их ни смазывали, заживить их мы не могли. Из-за этого мужчина был изуродован до неузнаваемости, он превратился в окровавленный скелет, и я могла лишь порадоваться тому, что он не приходит в сознание. Я протирала его раны тканью, смоченной в травяном настое, а потом забинтовывала сухими чистыми бинтами. Во время этой работы я надевала защитный резиновый фартук, маску и перчатки, но мне все равно было не по себе.
Локи некоторое время наблюдал за мной молча, потом он не придумал ничего умнее, чем сказать:
– На древних монстров потянуло? Спишь с зомби, ухаживаешь за мумиями?
Я не была удивлена – он лишь подтвердил мои догадки. Локи не отсиживался бы где-то с поджатым хвостом, если бы не видел меня с Андреасом. И я не представляла, почему это так раздражало его – и расстраивало меня.
– Не самое лучшее начало разговора.
Я завязала последний узел на чистых бинтах, собрала грязные повязки в мусорный мешок и наконец отошла от кровати. Ухаживать за такими пациентами, как этот, было чертовски сложно, но это напоминало мне, что у меня все не так уж плохо.
– А как я должен начинать разговор?
– С убеждением, что я ничем тебе не обязана. Локи, я достаточно долго ждала, когда ты успокоишься. Могу подождать еще, если, вернувшись, ты готов будешь обсуждать то, что случилось, а не что ты думаешь об этом.
Нет, а чего он хотел? Ходит тут, как благородная дама по свинарнику, будто он – пострадавшая сторона. А я, получается, кто? У меня отняли власть над собственным телом, я из-за этого провела ночь с первым попавшимся мужчиной, ничего об этом не помню, да еще и стала подозреваемой в убийстве и врагом номер один для всей Эпионы. Локи же просто увидел то, что истолковал неправильно, и решил вспомнить, что при жизни он был альфа-самцом. Ну и кто кого утешать должен?
Локи, кажется, понял все это. Не принял полностью, гордость мешала, однако умом понял и исчезать не стал.
– Ладно, давай послушаем твою версию случившегося, – заявил он.
– Да без проблем!
Я рассказала ему все – больше, чем Эрмину и Хакиру. Даже не знаю, почему, ведь я все еще злилась на него за эти нападки. Локи слушал меня внимательно, не перебивал и не пытался доказать мне, что я сама во всем виновата, и на том спасибо.
Когда я закончила, он наконец удосужился рассказать, на каком этапе моих злоключений он меня застал. Оказалось – в постели у Андреаса, и изнасилованием это не выглядело. Локи не стал спрашивать, что да почему, просто возмутился по самые жабры и ушел в закат. А зря! Я предпочла бы, чтобы его призрачная ревность пошла в совсем другое русло: вмешался бы, откинул Андреаса в сторону, глядишь, и я бы пришла в себя. Впрочем, этого мы уже не узнаем.
В ту ночь Локи просто бродил по улице, с рассветом вернулся к общежитию, а там уже поднялась шумиха. Получается, мои подозрения были верны: Флора зарезали как раз после того, как я ушла из комнаты.
