Черная шелковая ткань приятно холодила ладонь. Странный цвет для платка. Да и весь он какой-то странный. По краям обработан изящной вышивкой. В углу монограмма «М.М.». От каждой буквы идут причудливые завитушки.
У парня – такой платок?
Почему-то я решила, что в воде он должен раствориться, но ничего не произошло. Черная ткань заблестела под струей, слиплась. По раковине побежали грязно-бурые разводы. Я провела платком по руке. Мне показалось, или я и правда почувствовала легкое покалывание? Ну вот, начинаю бредить…
Я отложила платок в сторону, достала вату, перекись водорода. Рука болела, но не очень, кровь уже не шла. А с чего ей идти, ведь Макс наложил мне жгут…
Макс… Как все странно.
Чтобы рана не сильно бросалась в глаза родственникам, руку я кое-как перебинтовала, взяла в охапку куртку с водолазкой и наконец выбралась из ванной.
Мама ждала в коридоре.
– Май, что случилось? – Мама с удивлением смотрела на мои босые ноги.
– Я куртку порвала. – Почему-то хотелось улыбаться. Страх прошел, все осталось позади, и мне вдруг стало весело. – Не переживай, она уже старая была.
– Как ты могла порвать ее? – Мама продолжала изучать мои ноги. Ничего особенного в них не было… Белые носки, слегка испачканные. Ой, бурые пятна! Когда замывала рану, не заметила, как накапала себе на ноги.
– Случайно.
Я прошла в свою комнату. Черт! В ванной остались кроссовки!
– За забор зацепилась, она и порвалась. Я сейчас все уберу!
– Какой забор? – Мама шла за мной по пятам. – Сколько тебе лет? Семнадцать! А ты все о какие-то заборы цепляешься… Посмотри на себя! На кого ты похожа? Тебе в институт поступать!
Я поскорее закрыла за собой дверь и начала лихорадочно приводить себя в порядок. Куртку с водолазкой под кровать, потом выброшу… Платок повесить сушиться на батарею… Надо будет не забыть его погладить. Носки с джинсами в стирку…
Сумка! Так за ней и не вернулась… А там кошелек, спортивный костюм… Вот ведь! Придется придумывать, куда я все это дела. А может, списать все на грабителей? Налетели, отобрали, поранили… Нет, это не подойдет. Родители с ума сойдут от волнения.
Я сбегала в ванную, забрала кроссовки, затерла грязь на полу, вернулась в комнату.
Черный платок… Почему черный? Цвет меня особенно впечатлил. Я снова повертела его в руках. Что-то невероятное… Вообще весь день был полон невероятностей!
Мне очень хотелось с кем-нибудь обо всем поговорить. Но с кем? Рассказать Пашке? Он бы оценил реакцию Макса и его умение драться. Но Колосову ничего рассказывать нельзя. Он сначала меня прибьет, чтобы я больше ни во что подобное не совалась, потом отправится выяснять отношения с Птицей Синицей, а заодно и с Максом. Позвонить Маркеловой? Нет, та наверняка сидит на очередном кладбище, покойников сторожит. Вот жизнь! Драка, а обсудить ее не с кем!
Интересно, мы теперь с Максом можем считаться знакомыми? Или после всего случившегося он не захочет меня больше видеть?
О чем я думаю! Он же ясно сказал, чтобы я уходила, даже провожать не стал.
Но как он дрался… Стоило закрыть глаза, как передо мной вставали картинки прошедшего вечера. Черные фигуры около горки… Макс, идущий через детскую площадку… Разъяренное лицо Синицына… Паника, когда я поняла, что за спиной у меня никого нет. Макс одной левой разбрасывает здоровенных дзюдоистов… Наша пробежка до дома. И резкая смена настроения, словно от вида моей крови его начало тошнить… Может, он занимается боевыми искусствами и дал клятву никогда не вступать в драку? И вот из-за меня ему пришлось нарушить обет…
Я запуталась окончательно. Стянула с батареи быстро высохший платок. Но он не давал мне ответа ни на один вопрос. Только новых добавлял. Почему черный? Почему Макс так отреагировал на вид крови?
Я так и уснула, сжимая платок в руке. И мне снился Макс. Вот он улыбается Маринке и дает ей цветы… Вот внимательно смотрит на меня из темноты мастерской… Вот поворачивается к своей красивой спутнице… Вот он падает передо мной на колени, его трясет…
Утро началось с вопросов.
– Что с тобой?
Мама стояла в прихожей – строгий костюм подчеркивал фигуру, легкий макияж, художественно растрепанные волосы. Как всегда, красива, как всегда, собранна… Но я тут же обо всем забыла, потому что за распахнутой входной дверью на коврике увидела спортивную сумку. Мою спортивную сумку.
– И давно ты стала бросать свои вещи на улице?
– Недавно, – пробормотала я, нерешительно выходя в прихожую.
Сумка была как новенькая, словно ее только что принесли из магазина. А ведь вчера она и на земле успела поваляться, и ногами по ней пару раз прошлись. Но никаких следов не было. Я бы, наверное, не сильно удивилась, если бы спортивный костюм внутри оказался постиранным и выглаженным.
– Май, у тебя ничего не болит? – проявила заботу мама. – Как твоя рука?
Я нахмурилась. Чтобы понять, болит что-то или нет, надо разобраться, проснулась ли я. Меня до сих пор не покидало ощущение, что я сплю.
Руку неприятно покалывало, но была надежда, что обойдется без воспаления.
– Все прошло, – пробормотала я, копаясь в сумке.
Я ждала записки, чего-нибудь, что могло объяснить странное поведение Макса. Но никаких подсказок мне оставлено не было. Может, на лестнице что-нибудь есть?
Я выглянула на лестничную клетку. Дом жил привычными звуками – шумел лифт, шаркали шаги, этажа на два ниже надрывно кашляли, пахло табаком, скрипела незакрытая рама.
– Поешь как следует. – Мама вышла за мной следом. – И постарайся больше не подходить близко к заборам. – Она повернулась к лифтам, но на секунду замерла. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Я помотала головой. Как я могу что-то рассказать, если сама ничего не понимаю…
Подъемный механизм лифта застонал, жалуясь на тяжелую жизнь и работу без выходных. Сейчас мама спустится вниз, пройдет мимо двери мастерской…
Сердце мое непроизвольно сжалось.
Как бы мне хотелось оказаться на месте мамы, подойти к мастерской и – уверенно постучать в дверь. Мне откроет Макс, улыбнется, мы вместе выпьем чаю, и он все объяснит. Даже может ничего не объяснять, пусть все остается как есть. Только бы увидеть его, увидеть прежним, чуть отстраненным, с холодным равнодушием в глазах. Да пускай хоть ругается, лишь бы был рядом.
Макс!
Я вцепилась в перила, чтобы не упасть от собственных фантазий.
Хлопнула дверь подъезда – мама вышла. И тут же у меня за спиной щелкнула, закрываясь, дверь на наш этаж. Открытая дверь в квартиру осталась там, за деревянной перегородкой, преодолеть которую без ключа невозможно.
Я машинально подергала дверь, пробормотала: «Сим-сим, откройся!»
