Максим вспыхнул, потом ответил очень серьезно:
– Да, неожиданно. Но вообще это не мое дело. Вы с мамой сами решайте. То есть… Нет, я не о том. Мне кажется, я о лучшем муже для мамы и мечтать не мог, Роман Петрович.
– Спасибо! – засмеялся Роман. – Я польщен, честно.
– Мама выглядит счастливой. И даже как будто обо мне не волнуется больше. – Максим опять помолчал, потом продолжил решительно, со странным выражением лица – такое бывало у Алисы, когда ей приходилось говорить о чем-то тяжелом и неприятном: – Она ведь все время обо мне думает, беспокоится, я знаю. И это убивает.
– Почему убивает? – поразился Роман. – Кого? Тебя?
– Ну как… Вот раньше, например, когда я еще с ней жил: иду куда-нибудь, задерживаюсь и знаю, что она переживает за меня. А если у меня еще и батарейка в телефоне разрядилась, то это вообще катастрофа.
– Но Алиса всегда спокойна…
– Она старается вести себя спокойно, но видно же потом, как у нее руки трясутся, как голос дрожит! – с неожиданным раздражением возразил Максим. – Я ей всегда лишнего боялся сказать. Знал, что она переживать начнет. Думал – уеду, мне легче станет. Нет! Что бы я ни сделал, все время с оглядкой на маму, боюсь – а вдруг она переживать начнет? Тошно прямо порой…
– И что в этом плохого?
– Да как что… – нервно засмеялся юноша. – Такое ощущение, как будто мама все время рядом. У меня в мозгах. Даже когда между нами тысяча километров! Свихнуться же можно… Никакой свободы, ни в чем!
Роман помолчал, потом произнес с усмешкой:
– Ну это уже твои тараканы, Макс. Это ты маму в голове у себя поселил.
– Я?!
– Ты. На самом деле ее там нет.
Макс нахмурился, побледнел. Кажется, его ошеломили эти слова.
– Это ты еще не осознал своей свободы, – продолжил Роман. – Я думаю, скоро все пройдет, привыкнешь.
– Вы уверены?
– Да. Со всеми нечто подобное происходило, кто расставался с родными, в большей или меньшей степени. Ну, смотря, насколько сильна была привязанность… Но потом нормальный человек понимает, что только он один теперь отвечает за свою жизнь и свои поступки. Да, и главное, виртуальную пуповину режут обе стороны… И родители должны это сделать, и дети тоже. У твоей мамы получилось отделиться от тебя, теперь очередь за тобой.
Макс вдруг улыбнулся быстрой, нервной улыбкой. Кажется, что-то действительно начало меняться в его сознании.
– Ты думаешь, твоя мама только на тебе сосредоточена? Нет. Она теперь обо мне много думает. И мне нравится, кстати, ее забота, – спокойно, рассудительно произнес Роман. – Еще мама думает о работе, о своих пациентах… У нее, если я ничего не путаю, какая-то аттестация очередная на носу, вот из-за нее она переживает, уж точно не о том, поел ли ты там в Питере вовремя и во сколько домой пришел.
– Она обо мне теперь совсем не вспоминает, что ли? – возмутился вдруг Макс.
– О, вот ты ее и ревнуешь, вот тебе и не хватает мамочки! – захохотал Роман, подтолкнув Макса локтем.
Макс обиженно надулся, но потом вдруг тоже рассмеялся.
Они дошли до последнего павильона, осмотрели там все и повернули обратно. Об Алисе уже не говорили, лишь о кино, как оно снимается. Но было видно, что после этой беседы Максу стало легче.
Алиса сидела в кафе, читала книгу. Перед ней стояла чашка с недопитым чаем. Когда Макс позвал мать, Алиса даже не сразу отозвалась, вся погруженная в чтение.
– Вот видишь, она и обо мне уже забыла, а ты говоришь… – шепотом, на ухо, сказал Максу Роман.
Следующее утро и день Алиса провела с Максом у себя дома, а вечером они втроем отправились на каток в ближайший парк.
Роман, встав на коньки, вдруг понял, что занятие это ему страшно не нравится. Оказывается, не всякий вид спорта был ему по душе. Вот в бассейн он отправился бы с удовольствием! Хотя, если вспомнить, Алиса не умела и не любила плавать… Роман с трудом доковылял до раздевалки, переоделся и ближайший час, пока Алиса с сыном резвились на льду, сидел в буфете, тянул глинтвейн. Один стакан Алиса ему разрешила.
Наверное, раньше Роман страшно возмутился бы, если б кто-то стал им командовать подобным образом («Один стакан, Рома, не больше!»), но тут он подчинился. Ему в отличие от Макса ужасно нравилось, когда только о нем и думали – что съел, сколько выпил… Ему была приятна забота Алисы.
Роман сидел в пустом буфете с напитком, от которого шел пар, а снаружи, за стеной из стекла играла музыка, переливались огни, сновали туда-сюда фигуристы. Алиса красиво скользила по кругу, а Макс болтал с какой-то девушкой, с которой, видно, только что познакомился. И вел себя при этом довольно спокойно. Иногда, правда, оглядывался на Алису. Потом с заговорщицким видом помахал издалека Роману. Роман махнул рукой в ответ.
Во вторник пасынок покинул Москву. Роман с Алисой пошли провожать его на вокзал. Стояли на перроне, ожидая отправления, и улыбались Максу, который уже сидел в поезде у окна и улыбался им обоим в ответ.
Поезд дрогнул, тронулся. Постепенно стал набирать скорость и через некоторое время исчез вдали.
Алиса молча замерла, иногда едва слышно вздыхала и все глядела за горизонт. Потом вдруг порывисто и крепко обняла Романа, словно никуда не хотела его отпускать:
– Как хорошо, что у меня есть вы. Ты и он…
* * *
Несколько дней после отъезда сына Алису не покидало ощущение тихого счастья. И не только потому, что удалось повидаться с Рыжиком, – кажется, Роман и Рыжик нашли общий язык. А главное, у нее притупился страх за свое единственное дитя. Правда, состояние относительного покоя длилось недолго.
Однажды вечером, когда, по договоренности, сын вышел на связь по скайпу, Алиса услышала не самые хорошие новости. Вернее, она, увидев лицо сына на экране, сразу поняла – что-то случилось…
– Рыжик, миленький, как дела? – с тревогой спросила она.
– Мам, ты только не переживай. Все живы-здоровы…
– Да что все-таки случилось? – стараясь выглядеть спокойной, спросила Алиса.
– Дурацкая ситуация… – усмехнулся сын. – Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, за исключеньем пустяка. Ну мам, я шучу, а что еще делать! На Милу шкаф упал.
– На Милу упал шкаф? На Милу? Ой… ну нет, бедная Мила! – Алиса уже не знала, плакать ей или смеяться. – С ней все в порядке?
– Руку сломала.
– Руку? А какой именно перелом, какой кости? В травмпункт ходили? Рентген делали? Что врач говорит?
– Мам, я не знаю, честное слово. Вернее, не помню точно все эти диагнозы.
– Погоди, так это Борис или Глеб его уронил?
– Борис, – коротко ответил сын.
– Ох… ведь не в первый раз. И кто сейчас сидит с ребятами? Папа?
