Так что мы сидели молча, переваривая тяжелые мысли о недавнем фиаско.
Откашлявшись, Беннетт вдруг спросил, по-прежнему уткнувшись в телефон:
– А ты захватила таблетки?
Я сердито стукнула его по руке, и Беннетт, ругнувшись, убрал телефон в карман.
– Что, прости, ты сказал?
– Противозачаточные, – медленно и четко проговорил он. – Ты. Их. Взяла?
Я повернулась к нему лицом, чувствуя, как по венам растекается пламя и лед.
– Ты шутишь?
– А что, похоже?
– Я десять лет принимаю таблетки без твоей подсказки. Последние полтора года мотаюсь по стране чуть ли не каждую неделю и, представь себе, каким-то образом умудряюсь брать их в каждую поездку. Сама. И вот тебе вдруг приспичило узнать, насколько я ответственная?
Недоуменно моргнув, он вновь вытащил телефон.
– Могла бы просто сказать «да» или «нет».
– «Пошел на хрен» сгодится?
– Играете с огнем, мисс Миллс, – тихо проговорил Беннетт.
Все тело тут же охватило жаром. Я поняла, что Беннетт намеренно меня провоцирует. Каким бы спокойным он ни выглядел, возбужден он не меньше моего. Я заерзала, прошипев:
– Самодовольный ублюдок.
– Неуравновешенная стерва.
Я подалась вперед, с каждым словом тыкая ему в грудь пальцем.
– Ты. Наглый. Высокомерный. Тиран.
Спиной я вдруг ударилась о пол лимузина и не успела даже вдохнуть, как Беннетт навалился на меня, вжимаясь членом между ног. Он задрал мне юбку и стал покачиваться, залепляя рот поцелуем и силой заставляя раздвинуть губы, чтобы втолкнуть внутрь язык. Его стон эхом отозвался в моем горле. Я вдруг ощутила страшную пустоту: мне хотелось чувствовать Беннетта везде, всем телом: и во рту, и руками, и между ног.
Я выгнулась, оттянув его волосы с такой силой, что он рыкнул от боли и, схватив меня за запястья, завел мои руки над головой. А другой рукой он принялся шарить по моему телу.
Через мгновение двумя нетерпеливыми рывками он порвал мои трусики. В конце концов зачем надевать такое белье, если не для того, чтобы тебя лапали в самых неожиданных местах? Беннетт дернул ширинку, высвобождая член, и пристроился ко мне.
– Пожалуйста, – застонала я, пытаясь освободить руки, чтобы схватить его за ягодицы и задать нужный ритм.
– Что пожалуйста? Трахнуть тебя? – Он лизнул мне шею. – Довести до оргазма?
– Да!
Губы жадно прошлись по коже.
– Ты не заслужила. Я просто… – Он глядел на меня сверху вниз, раздувая ноздри. – Только…
– И главная пара вечера прибыла! – донесся из ниоткуда приглушенный голос.
Мы даже не поняли, что лимузин давно стоит на месте, пока не распахнулась дверь. За ней возник Макс с сияющей улыбкой. Увидев, что творится внутри, он в ужасе вытянул лицо и поспешил прикрыть нас от чужих взглядов.
– Похоже, нашим голубкам надо закончить важный разговор!..
Беннетт сполз с меня, подтянул штаны и заправил в них рубашку. Я села, одергивая юбку и собирая обрывки трусиков – чтобы со злостью швырнуть их в него.
– Беннетт, ты нарочно, да?
Он покачал головой, поднял с сиденья лохмотья шелка и засунул во внутренний карман пиджака.
Я достала зеркальце, чтобы поправить прическу и макияж. Беннетт наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и зарычал:
– Твою ж мать!
– Сам виноват.
– Это было хорошей идеей, – огрызнулся он.
– Мне тоже так казалось, – фыркнула я. – Теперь уже нет. Из-за тебя мы ведем себя как последние неандертальцы.
Словно в унисон, мы сделали несколько глубоких вдохов. Взявшись за ручку двери, я повернулась к Беннетту.
– Готов?
Выпутав из волос пальцы, он уставился на меня. Скользнул взглядом по лицу, груди, ногам, а затем снова посмотрел в глаза.
– Почти.
Он придвинулся ближе, взял мое лицо в ладони и поцеловал. Втянул нижнюю губу в рот и прикусил, все это время неотрывно на меня глядя, и его взгляд из сурового и ледяного становился теплым и обожающим. А потом повторил:
– Почти. – И стал покрывать поцелуями подбородок и шею, в конце снова надолго прильнув к губам.
Он извинялся за то, что такая сволочь. И я не стала его отталкивать, тем самым тоже сказав «прости».
Ресторан «Бали Хай» располагался довольно далеко от «Коронадо», но это было любимое место Беннетта в Сан-Диего. Отсюда, с северной части острова, открывался шикарный вид на всю гавань, в том числе и наш отель. Здание было выстроено в полинезийском стиле, второй этаж занимал ресторан, а первый – зал для частных вечеринок.
Я вышла из лимузина на пустую обочину (видимо, Макс решил, что гостям лучше встречать нас внутри) и улыбнулась. Я видела фотографии ресторана, читала отзывы о шикарном меню и известном на весь мир коктейле «Май Тай», но внутри еще не бывала. Беннетту ужасно хотелось привести меня сюда на ужин. Мы арендовали весь первый этаж, и вечеринка была в самом разгаре, кое-кто уже прогуливался по внешней террасе. Бар смотрел прямо на океан, и бармен работал не покладая рук. Официанты сновали в толпе, разнося закуски. Мы зашли внутрь, и гости тут же закричали «Ура!».
Это было так мило… Здесь собрались все наши близкие и родные, но Беннетт отвечал на поздравления сдержанно и даже сухо. Впрочем, не его вина. Бог знает, кто из них видел, как Беннетт лежит на мне и тыкается членом между ног?
Радует лишь, что нас застукали свои. Им придется делать вид, что они ничего не заметили.
Только стихли приветственные крики, как в тишине прозвучал громкий и четкий голос тетушки Джудит:
– Где же мои двадцать лет, чтобы так же трахаться на любой поверхности?
Послышались сдавленные смешки и неловкое бормотание, однако она, похоже, ни капельки не смутилась.
– Что? Не делайте вид, будто не поняли, о чем я. Нашей Хлое придется проявить фантазию, чтоб удержать такого мужика.
– Ну, набивать твой портрет на руке я все равно не стану, – прошептала я, сладко улыбаясь Беннетту.
Он угрюмо потянул меня прочь, прямиком к бару.
– «Май Тай» весьма крепкий, – предупредил он, заказывая себе коктейль.
– Разве это плохо? – Я прижалась к жениху, обнимая его за плечи, и, поймав взгляд бармена, добавила: – Мне то же самое.
– И чего мы все ездим туда-сюда? – недовольно пробурчал позади нас Лайл, дядюшка Беннетта. – Как будто нельзя просто оставаться на одном месте…
Я удивленно покосилась на Беннетта. Мы ведь не только оплатили проживание в отеле для всех гостей, но и арендовали каждому машину с водителем. Беннетт сжал мне пальцы, молчаливо напоминая: «наши семьи – чокнутые».
