– Стриптизер, с которым ты трахалась, делал так же? – бросает он мне в лицо и грубо кладет ладонь на грудь. – Лапал тебя? Облизывал?
– Убери от меня руки!
– Почему же ты такая лживая дрянь, Лера? Почему?!
Время останавливается. С непониманием гляжу на суровое мужское лицо не в силах что-либо сказать. Я ошеломлена, побита, раздавлена. Слова, что только что слетели с его уст, словно горящий кнут ударили по телу.
Там за дверью слышится плавная музыка и женское пение, вперемешку с разговорами гостей. Там своя атмосфера и вроде бы праздничная. А мы же словно пребываем на другой планете, на такой странной, уродливой формы, с кривыми зеркалами и испорченными душами.
Отворачиваюсь от Марка, и мой взгляд останавливается на собственном отражении в зеркале. От увиденного я чувствую лишь одно – отвращение к себе. С размазанной красной помадой, с багровыми пятнами на теле я похожа на самую настоящую шлюху. Мне кажется, они выглядят именно так. Проститутка получает деньги за секс и, как большинство работающих людей, ненавидит то, чем занимается. А шлюха…
Вот она, прямо передо мной. Купюры заменяются количеством и качеством оргазмов, и это своего рода хобби. Только другие, более продвинутые в этом деле, коллекционируют мужчин, каждый раз наслаждаясь новыми руками и прикосновениями. А я же, поскольку зеленая, как огурец, прилипла к одному. Подлому и бесчувственному.
У меня дрожат ноги. Неожиданно голова Марка устало падает на мое плечо, и от этой тяжести вопреки голосу разума внутри меня растекается тепло. Он нерешительно прикасается губами к моей коже и так громко вдыхает мой запах, что теперь тоска и отчаяние больно сжимают внутренности.
Марк делает это на прощание, я чувствую.
Напрягаюсь и слабо толкаю его тяжелое тело. Попятившись на пару шагов, он останавливается, и его глаза замирают на моей груди. Он пристально смотрит на мой шрам. Никогда и никто кроме меня не смотрел на него так долго. Знаю, что он кривой, блестящий и неестественно белый. Уродливый. Я помню, как мне было больно, но ужаснее всего был страх.
Странная у меня жизнь. От одного дерьма бегу к другому.
Поспешно поднимаю верх платья, завожу руки назад, чтобы застегнуть молнию, но Марк опережает меня. Молча разворачивает меня и не спеша застегивает длинную молнию. Когда замочек щелкает, я безмолвно подхожу к раковине, достаю из клатча влажные салфетки и вытираю размазанную помаду, вспоминая себя неделю назад, когда я была просто Лерой.
А не шлюшкой Лерой.
– Ты правда спала с ним?
Тяжелый, но тихий голос Марка неприятно нарушает тишину. Не хочу ничего слышать, я слишком устала, чтобы говорить. Я слишком разбита. Но он неотрывно смотрит на меня, ожидая ответа.
Глупый вопрос и совершенно бессмысленный.
– Да.
Моя ложь тут же отпечатывается в его глазах. Зачем что-то доказывать ему, да и с какой целью я должна это делать?! Сейчас, стоя перед зеркалом и вытирая с лица красную помаду, я вообще не понимаю многих вещей, которые совершала за эти несколько дней, словно в меня вселился бес. А уж распинаться перед человеком, считающим меня шлюхой и пользующимся мной в любое удобное для себя время, у меня нет ни сил, ни желания. Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Если бы можно было просто по щелчку пальцев оказаться в другом месте – я бы уже давно находилась на необитаемом острове.
– И сколько мужиков у тебя было за эти дни?
Бросаю грязную салфетку в ведро и вытягиваю из упаковки новую.
– С тобой – семь.
Люблю это число. Оно мое любимое.
– Не преувеличивай.
Вытираю подбородок и не задумываясь говорю:
– Четыре стриптизера, ты и двое парней, с которыми я познакомилась в баре. В том ресторане на крыше.
Марк слабо усмехается, а потом смотрит на меня так долго и внимательно, что мои внутренности снова сжимаются. Он как будто пытается понять, вру я или говорю правду. Но зачем? Разве это для него так важно?
Ручку на двери кто-то дергает. Я напрягаюсь, а Марк, кажется, и не замечает непрошенного гостя.
– Все вы – шлюхи, Лер, – почти неслышно говорит он.
Кинув на прощание ядовитую улыбочку, Марк выходит из комнаты, а я тут же запираю за ним дверь. Несколько секунд таращусь на ручку, с необъяснимой надеждой, что вот-вот она начнет разъяренно дергаться из стороны в сторону, и Марк будет требовать впустить его обратно, но этого не происходит.
И тогда я начинаю рыдать.
Мое сумасшествие достигло апогея.
Глава двадцать третья
Требую у бармена порцию виски, затем еще одну. Влив в себя безвкусную жидкость, с грохотом ставлю ребристый стакан на глянцевую стойку и с отвращением смотрю на все, что меня окружает.
Вазы с цветами, официанты с подносами, пирамида из бокалов с шампанским – я готов разнести здесь все, лишь бы этот балаган прекратился! Тетка в красном противно смеется, худой мужик в идиотском обтягивающем костюме похож на пингвина. Все эти люди, большинство из которых я вижу в первый раз, веселятся, играют свои роли, демонстрируя друг другу дорогущие наряды, часы и сережки. Наверное, немало потратились, чтобы не упасть в грязь лицом. Придурки.
– Еще!
Бармен кивает и наливает в стакан третью порцию виски.
Она спала с ними. Бог мой! Семь человек. Она поимела семерых, включая меня. Стоит только вспомнить, каким непроницаемым и безразличным было выражение ее лица, каким пустым был взгляд, когда она говорила об этом…
Запрокидываю голову, вливая третью порцию алкоголя.
Эти приключения ей в кайф, как были и мне когда-то. Такое чувство, что с прошлой недели, когда я развлекался с той, что оставила для меня свои красные трусики в комоде, прошла целая вечность. Я как будто постарел в этой чертовой поездке, как будто потерял себя. Господи, я даже не смог заставить себя перепихнуться с Настей в раздевалке. Когда такое было?!
– Еще!
Жизнь – это жизнь. В ней полно дерьма, и чтобы не увязнуть в нем по самую шею, нужно быть проще. Не задумываться, не углубляться – не париться. Я успешно делал это на протяжении почти десяти лет, полностью избавившись от этих сгрызающих душу чувств, а что теперь?
Какая-то девка, повернутая на сексе, обвела меня вокруг пальца? Заставила думать, что я открыл для нее радость постельных утех? Заставила поверить, что только со мной ей хорошо?
Лживая потаскуха!
Четвертая порция виски начинает щипать язык.
Я смотрел на нее, когда она безмятежно спала, согревался от прикосновения к нежной бархатной коже и до безумия хотел, чтобы она говорила со мной. Просто говорила, неважно, что именно. Просто потому, что ее мягкий голос заставляет меня улыбаться. Просто потому, что во мне что-то щелкает, когда я смотрю в ее песочные глаза.
