– Ма-а-ам.
– Как будто ты сама не видишь! Ясное дело, приехал сюда, чтобы к тебе поближе быть. Ты скажи мне, между вами что-то произошло там, в Испании?
Ну, вот, моя головная боль вновь очнулась.
– Ладно, не отвечай сейчас, – вздыхает мама, сомкнув ладони, – но пообещай мне, что скоро расскажешь мне все. Знаешь, я хоть и не говорю об этом вслух, но постоянно думаю о твоем будущем. Я не хочу, чтобы ты была вечно одинокой, без защиты и опоры, без мужского плеча…
– Все, мам, прекращай!
– Да, Лера! Я часто задумываюсь о твоей личной жизни. Ты живешь в другом городе одна, поздно возвращаешься домой, ну, мало ли что! Вон, нам с бабулей даже про аварию не сказала! И часто у тебя случается нечто подобное? Ты же ничего не говоришь нам. Если бы не Марк, мы бы вообще не узнали о случившемся! Когда ты жила с Максимом, царство ему небесное, я была спокойна, ведь ты была в безопасности. А что сейчас?
О, мама, как же ты ошибаешься…
– Вы с бабушкой тоже одни, но как-то ведь справляетесь, – тихо говорю я.
– Нас двое, и мы за себя постоим, будь уверена. К тому же у нас отличные соседи, если вдруг что – прилетят на помощь. Ну, еще бабуля наша постоянно флиртует с Николаем Гавриловичем, соседом напротив. Добрый дядька, анекдоты постоянно рассказывает, если надо по дому помочь – помогает. Между прочим, вся та работа, что сейчас делает Марк, должна была достаться ему. Бабуля мне тут утром сказала, что лучше наслаждаться видом молодого тела, чем сморщенной и обвисшей кожицей семидесятилетнего дедули, – хихикает мама. – Кто знает, может, в ее годы я тоже стану такой же незакомплексованной и раскрепощенной! – Она умолкает и проводит рукой по моим взлохмаченным волосам. – Ты так изменилась. Иногда мне кажется, что ты обзавелась панцирем и все время прячешься в нем.
– Считаешь свою дочь черепахой? – хихикнув, я бросаю на маму непринужденный взгляд, хотя на душе скребут кошки.
– Я просто переживаю за тебя, вот и все. – Выдохнув, мама опускает ладони на колени и оглядывается: – Нужно что-нибудь постирать? Или принести чего?
– Нет, мам, спасибо.
– Надеюсь завтра ты будешь как огурчик, ведь тебе уже лучше, да?
– Да. Просто слабость.
– Из-за того, что не ешь ничего.
Внезапно в дверь стучат, и через пару секунд она медленно открывается.
Марк осторожно заглядывает в комнату и, не удостоив меня взглядом, сразу обращается к маме:
– За воротами стоит какая-то женщина в белом костюме… мм… снежинки, что ли…
– Ой! Марк, ты, наверное, думаешь, что здесь сумасшедшие живут! – подскакивает моя мама и начинает лепетать так быстро, что несколько слов сливаются в одно непонятное. – Это все этот конкурс! Должно быть, Светлана Сергеевна закончила с пошивом!
Мама убегает, лепеча что-то себе под нос.
Кинув взгляд на Марка, я невольно подтягиваю зеленый плед до самого подбородка и прячу половину лица. Я выгляжу отвратительно, а что еще хуже, так это растрепавшиеся волосы, грязные у корней.
– Как ты? – спрашивает он, сжимая дверную ручку.
– Лучше, спасибо.
Мой взгляд цепляется за тугие вены на руках, и я невольно вспоминаю наши страстные ночи в Барселоне.
– Принести чего-нибудь?
– Мм… Что?
Он явно смеется надо мной. Черные глаза так и сверкают веселым блеском.
– Тебе что-нибудь принести?
– Нет, спасибо, – недовольно бросаю я, с трудом переведя взгляд на экран телевизора.
– Если что – зови.
– Угу.
Еще несколько секунд Марк стоит в дверях, а потом не спеша выходит и закрывается в своей комнате.
На следующий день мне становится лучше. Пока все еще спят, я принимаю душ, сушу волосы феном и надеваю огромные спортивные штаны, которые когда-то купила себе для занятий по танцам в стиле хип-хоп. Правда, меня хватило только на два полуторачасовых урока, потому что я не была такой гибкой, как моя одноклассница Катя. И тем не менее штанишки стильные и теплые, до сих пор мне нравятся. Надеваю бордовую майку, а сверху черную толстовку с капюшоном и, глядя на себя в зеркало, усмехаюсь, потому что в такой мешковатой одежде выгляжу как толстый коротышка.
Кухня в доме просторная. Единственное место, где есть витражные окна. Конечно, в такую морозную погоду, как сегодня, из-за них происходит колоссальная потеря тепла, и приходится увеличивать температуру теплых полов и топить печь. Но есть во всем этом особое очарование, ведь, укутавшись в тысячу одежек, можно любоваться красивым видом на задний двор, где несколько елочек утопают в снегу. А сейчас, кстати говоря, там еще и две фигурки с оленями красуются.
В холодильнике нахожу контейнер с нарезанными кусочками домашнего рубленого тортика. Облизнувшись, ставлю его на стол и завариваю себе чай с лимоном.
Когда выбрасываю чайный пакетик в мусорное ведро, замечаю Марка, облокотившегося на вмонтированный в кухонный гарнитур холодильник. Сегодня на нем серые штаны и черная облегающая футболка. От вида чуть взъерошенной темной челки по моим внутренностям растекается тепло.
– Привет.
Боже, какой глубокий голос. Сонный, но такой чувственный.
– Доброе утро, – отвечаю я, прочистив горло.
– Вижу, тебе лучше сегодня.
– Угу.
Слышу смешок за спиной и мысленно ругаюсь.
Пока несу кружку к столу, пытаюсь заставить себя успокоиться. Припоминаю все те гадости, что говорил мне Марк, его вранье, драку с братом, но черт возьми, ничего из этого не помогает взять себя в руки.
– Не помешаю? – интересуется он, доставая из шкафа чайный пакетик.
– Нет.
Пока он стоит ко мне спиной и наливает в кружку кипяток, я пялюсь на широкие плечи и шею, а воображаемый Вуди Вудпекер смеется надо мной и вертит пальцем у своего виска.
Нет, не пальцем. Крылом. Или… Когтем… Или что там у него?
– Ну, так как?
Марк уже сидит передо мной и внимательно смотрит на меня, ожидая, по всей видимости, ответа. Когда он успел?
– Что ты сказал?
Мужчина приятно улыбается, и появившаяся ямочка на щеке тут же выстреливает мне в глаз.
Образно говоря.
– Поедешь со мной в город?
– А. Нет. Спасибо.
– И снова твой словарный запас равен двум-трем словам. В чем же причина?
В тебе. В ТЕБЕ!
– Ты замерзла? В доме холодновато, кажется.
– Немного. Можно затопить печь, но за дровами нужно идти в сарай. Здесь закончились.
Марк молча поднимается и выходит из кухни. Через несколько минут он возвращается, неся в руках железный поддон с дровами. От взгляда на играющие мышцы и выпячивающие вены на руке мой живот больно стягивает в узел, но я не могу заставить себя не смотреть на…
