Сириль схватил рамку, и с презрением опустил её фотографией вниз. Затем он снова взял телефон, намереваясь набрать номер того, в чьё здравомыслие ещё верил. Он всегда знал, что этот мальчик оправдает вложенное в него время. Эти инвестиции зря не пропадут. Немного отшлифовать, убрать к дьяволу всё лишнее, вроде особ, которые забывают, что всё в этом мире имеет своё место, и он воплотит то, что все эти годы желал видеть. И, конечно же, сам Амеди. Сыну ни к чему знать о той слабости, которая одолела Ренарда в последний год жизни.
Густаво тяжело поднялся, подошёл к двери и запер кабинет. Затем он направился к своему сейфу, который был укрыт картиной в тёмной деревянной раме. Сириль приоткрыл полотно, словно дверцу и набрал код на замке. Когда открыл сейф то, забывая о том, что нужно было спешить на совещание, долго стоял и смотрел на лежащие в нём бумаги. Густаво протянул руку и отодвинул очередной вариант своего завещания. Затем поднял старый конверт, и рука хозяина дома заметно дрогнула, когда пальцы сжали бумагу.
Он всегда удивлялся, как мог человек такой силы, такого склада ума, удосужиться оставить своему сыну подобное письмо. Это, по его мнению, было равносильно удару в спину, сломило бы юношу и не позволило достичь тех высот, которые он для себя открыл. Ренард вручил письмо ему, перед самой смертью, веля передать Натану после собственных похорон. Старший Амеди надеялся, что это что-то изменит между ним и сыном. Густаво вытащил сложенный втрое листок и развернул его, снова пробегая взглядом по строчкам.
«Моему сыну Натану.
Здравствуй. Я пишу это письмо, потому что скоро меня не будет рядом с тобой. Ты прости своего отца, что он общается с тобой подобным трусливым способом. Нелегко писать на жалком клочке бумаги то, что сейчас творится в душе. Видит Бог, как бы я хотел изменить что-либо, но теперь поздно. Я мог бы услышать твоё первое слово, твои первые и неуверенные шаги, услышать по секрету, как ты впервые влюбился. Но всё это прошло мимо меня. Сегодня Рождество, Натан. Сегодня я молю Бога, чтобы он позволил мне получить твоё прощение. Пускай не при жизни, но после.
Я не знаю, будешь ли ты вспоминать обо мне когда-либо. Но я точно знаю, что ты в моём сердце навсегда, независимо от того, будет ли оно биться или же обратится в прах. Я хочу, что бы ты знал – я люблю тебя. Люблю всем сердцем, всей душой, каждой клеточкой своего тела. Время, которое я провёл с тобой, было самым прекрасным в моей жизни. И это ты сделал его таким.
Я желаю, чтобы у тебя всё сложилось, чем бы ты ни занимался, что бы это ни было. Не смей отчаиваться, если у тебя что-то не получится. Нет никакого стыда в том, что ты попробовал нечто сделать, но у тебя не вышло. В этом случае упрекнуть тебя может лишь тот, кто сам никогда и ничего не пытался сделать самостоятельно. Не стоит бояться совершать ошибки. Ошибки – это возможность узнать что-то новое. Даже если ты совершишь ошибку, с её помощью узнаешь для себя нечто ценное.
Больше всего на свете я хочу быть уверенным, что ты всегда будешь рядом со своей семьёй, каждый раз, когда это ей понадобится. Самая большая моя ошибка была в том, что я этого не осознавал. Твоя семья – самое важное, что есть в этом мире. Я это понял слишком поздно.
На этом буду заканчивать своё письмо. Я надеюсь, что ты прочтёшь его. А также, когда меня в твоей жизни не будет, я буду надеяться, что когда ты простишь своего отца, то обязательно навестишь меня и скажешь об этом, позволишь моей душе успокоиться. У меня есть лишь только одна мечта – это обнять тебя и сказать, что я всегда люблю тебя.
С любовью к тебе, твой отец Ренард Амеди»
Густаво шумно выдохнул, нервным движением сложил письмо и кинул его обратно в сейф. Кроме разочарования семья не приносит ровным счётом ничего. Всё это глянцевый фасад для журналистов, соседей, партнёров по работе и игре в гольф…
– Всё фальшь! – Сириль закрыл свой тайник и вернулся взглядом к телефону.
Он должен позвонить и прибыть в офис. Совещание вот-вот начнётся. Пропускать второе он не мог себе позволить.
***
Тихая знакомая мелодия вынудила его проснуться. Натан открыл глаза, соображая, где находился. Раненная рука отозвалась ноющей болью. Он не нашёл взглядом свой бандаж, тихо поднялся и, стараясь не разбудить спящую девушку, подошёл к креслу. Там, под ворохом их одежды был похоронен его мобильник. Он уже перестал звонить, затем мелодия настойчиво повторилась. Амеди смог откопать телефон из недр куртки, зашёл в ванную и прикрыл дверь.
– Я слушаю, – он глянул в небольшое зеркало и скривился, при виде своей небритой физиономии.
– С тобой сложно связаться, Натан, – проговорил Сириль, – сейчас я спешу на совещание, но считаю, что ты должен узнать первым – Лорена пришла в себя. Профессор Юрбен звонил мне немного ранее и сообщил эту отличную новость. Я надеюсь, ты заедешь к своей невесте, пока я буду занят. Хочу, чтоб ты поговорил с ней.
Натан на мгновение закрыл глаза.
– Я буду в Париже только после обеда, не раньше.
– Ты не в городе? Почему не предупредил? Где ты? – голос Густаво стал сухим, – хорошо, возвращайся. Поговорим позже. Я должен идти.
Сириль отключил свой телефон, и молодой человек сердито бросил мобильник на полку в ванной.
– Чёрт…
Он открыл кран и умыл лицо холодной водой, прогоняя остатки сна. Нужно было возвращаться. Натаниэль снова глянул на себя в зеркало. Очнулась. Это хорошо. Тяжелее было бы говорить с Густаво, будь его дочь при смерти. Меньше всего ему хотелось принести в семью Сириль лишние волнения, но и свой дом Амеди желал видеть безопасным и спокойным.
Молодой человек тихо открыл дверь ванной. Карина ещё спала. Девушка лежала к нему спиной, и лёгкая улыбка тронула губы Натана. Он вышел обратно в комнату, снова потянулся к своей куртке и достал из внутреннего кармана смятую расписку Флоранс. Амеди сложил её вчетверо и теперь поискал взглядом сумку своей спутницы. Та лежала на небольшой прикроватной тумбочке. Натан, стараясь не шуметь, открыл её и аккуратно положил в одно из отделений сложенный листок. Карина обнаружит его сама, сама же и решит, что с ней делать – порвать или вернуть госпоже Орабель. Теперь Амеди присел на край кровати и провёл тыльной стороной ладони по изгибу спины девушки.
– Карин, – он склонился и мягко коснулся губами её плеча, – Карин.
Она потянулась, ещё толком не просыпаясь, и перевернулась на спину. Рассеянный взгляд Карины скользнул по нему. Тут же глаза его спутницы расширились, и она натянула одеяло до подбородка. Натан сдержал улыбку.
– Доброе утро, – хрипло отозвалась девушка, не зная, как себя вести этим утром.
Сам же Амеди казался таким уютным и домашним, словно они находились не в гостиничном номере, а на даче под Москвой.
– Доброе утро, Карин, – Натан убрал длинные пряди волос с её лба, – мне жаль будить тебя так рано, но не хотелось, чтобы ты пропустила завтрак. Нужно возвращаться.
– Что-то случилось? – девушка села на кровати, прижимая к груди край одеяла.
