Он застонал, а потом испустил глубокий вздох.
– Милая, нам надо поговорить.
– Докажи это, – попросила, почти взмолилась я.
Он провел рукой по своим каштановым волосам и по лицу и проворчал:
– Черт меня дери.
– Вот именно. Я хочу, чтобы ты меня отодрал.
– Не сегодня, – покачал головой Уэс. – Сегодня я буду боготворить тебя.
Глава девятая
Туда-сюда. Туда-сюда. Резко останавливается. Тянет за волосы. Хмурится. Шепчет негромкое ругательство. И снова по кругу.
Я наблюдала за тем, как Уэс расхаживает по комнате и, фигурально говоря, жжет резину покрышек… то есть подошв в процессе. Внезапно он остановился, сжал кулаки и обернулся ко мне.
– Я собираюсь прикончить долбаного ублюдка. Я уничтожу его. Политическая карьера, – он резко рассек воздух рукой, – прощай. Он заплатит кровью!
– Уже заплатил.
Я подняла голову, когда холодок, воцарившийся в комнате, внезапно раскалился добела. Глаза Уэса стали угольно-черными, лишь на самой границе радужки сохранился узкий ободок зелени.
– Мейсон все дерьмо из него вышиб, – шепнула я и замолчала.
Сглотнув сухой комок газетной бумаги, образовавшийся у меня в горле, я попробовала заговорить, но взгляд Уэса заставил меня замолчать.
Уэс так сильно свел брови, что у него над переносицей нарисовались две глубокие вертикальные морщины.
– Мейсон? Кто такой, черт побери, этот Мейсон?
От его свирепого тона я заморгала.
– Э…а… Мейсон бывший клиент…
Из глаз Уэса исчезло всякое выражение – они стали пустыми и безжизненными, и болезненно расширились.
– Друг, – поспешно добавила я.
Он снова начал расхаживать.
– Не могу поверить. На мою девушку нападает какой-то засранец… – он развернулся на каблуках и продолжил вышагивать взад и вперед, – …она оказывается в больнице и не удосуживается сказать мне об этом вообще ничего! Господи Иисусе, Миа! Это полный дурдом!
Вероятно, не стоило говорить о том, что до вчерашнего дня статус наших отношений не был определен официально. Пожалуй, эффект был бы хуже, чем от выстрела в голову. Уэс стоял неподвижно, с закрытыми глазами. Его подбородок подрагивал – с такой силой он сжимал зубы.
– Я не знаю, что делать.
Вскочив, я схватила его руки, положила их себе на грудь и растирала до тех пор, пока напряжение не ослабло.
– Малыш, ты ничего не можешь сделать.
Уэс прикусил нижнюю губу так сильно, что я испугалась – сейчас он прокусит нежную кожу, и потечет кровь.
– Миа, я так зол.
В его голосе звучали боль и обида.
– Я должен что-то сделать, – добавил он, открыв глаза и взглянув на меня.
– Нет. Ты должен позаботиться обо мне. Помочь мне. Вот что ты можешь сделать. Все уже в прошлом.
Так оно и было. Последний час я в мельчайших и мучительных деталях описывала то, что произошло, то, что привело к нападению, и его последствия. Все это время Уэс держал меня за руку, терпеливо сидел рядом, пока я пересказывала свой жуткий опыт, поглаживал меня по спине, вытирал слезы и так далее. Он слушал и никак не реагировал, пока я не завершила рассказ. Но когда я изложила ему относительно приемлемую версию того, что Аарон сделал со мной той ночью и раньше, когда он лапал меня во сне… вот тут-то Уэс и начал мерить шагами комнату. И материться. А затем пришел черед гнева.
Уэс мотнул головой и в сотый раз схватился за волосы.
– Нет, не в прошлом. Меня как будто в живот пырнули ножом. Милая, единственное, что меня успокоит, если я разберусь с этим выродком. Разве ты не понимаешь?
Его глаза сверкнули, а руки сильно затряслись.
– Он причинил боль женщине, которую я люблю. Сильную боль. Теперь пришла его очередь испытать то же самое.
– Но я же говорила – ему уже досталось. Он должен посещать психотерапевта, клуб анонимных алкоголиков и прочее. Малыш, если это просочится в новости или кто-то узнает о том, что произошло, последствия обрушатся на множество людей, помимо Аарона. Сотни, а, может, и тысячи людей в других странах. Уоррен, его отец, должен будет свернуть проект. Его инвесторы ни за что не поддержат человека, чей сын прославился как пьяница и насильник. Пожалуйста, попытайся понять.
И снова эта ходьба. По тому, как поникли плечи Уэса, я поняла, что мои слова дошли до него. Мы уже говорили об этом. Я рассказала ему о предприятии Уоррена, о его благотворительной деятельности, о поступающих пожертвованиях и о том, как все это кончится полным крахом, если выплывет нечто настолько отвратительное. Клуб добродетельных старичков просто распнет его и отнимет все деньги. Уэстон знал это. И он согласился со мной, потому что, окажись сам в схожих обстоятельствах, тотчас прекратил бы пожертвования.
– Уэс, есть еще одна засада… – робко произнесла я, пытаясь подступиться к скользкой теме своей профессии и к тому, в каком свете я предстану перед всем остальным миром.
Он прищурился и прислонился к ручке кресла напротив меня.
– Засада?
– Да, – кивнула я. – И это коснется тебя, Алека, Мейсона, Тони, Гектора, Д’Амико, Тая, Антона. Слишком большой риск ради того, чтобы раздуть шумный судебный процесс и заставить его поплатиться за то, что он сделал.
– Милая, я перестаю тебя понимать. Кто все эти люди?
И вот тут-то все стало серьезно. Очень серьезно. В таких ситуациях пары либо распадаются, либо становятся сильнее. И выбора у меня не было.
– Уэс, ты же знаешь, что я эскорт. Согласно мнению большинства, это означает, что я высокооплачиваемая шлюха, и в некоторых случаях это мнение даже нельзя считать неверным.
Он фыркнул и шумно выдохнул.
– Кроме того, если люди способны оплатить мои услуги, это означает, что они, скорей всего, известные персоны.
– Не понимаю. Объясни, что ты имеешь в виду.
Он говорил довольно жестко. Что ж, ему хочется углубиться в это? Отлично. Я устрою ему промотур.
– Ты сам напросился, – пожав плечами, начала я.
Загибая пальцы, я начала перечислять их.
– Если забыть об Уоррене и его помощи неимущим в странах третьего мира, моими клиентами до него были Д’Амико. Я участвовала в кампании «Красота является нам во всех размерах». Новости о том, что они использовали эскорт в качестве модели, уничтожат всю их работу.
– Вообще-то я видел эту рекламу, – возразил Уэс, ткнув пальцем в меня. – И очень гордился тобой, милая. Ты выглядела великолепно. Просто потрясающе.
От его комплимента я просияла. Меня очень воодушевило то, что Уэс гордился моей работой.
