Это я зря сказала, потому что Макс поморщился, и взгляд его светло-зеленых глаз стал ледяным.
– Больше нет. Теперь в твоем распоряжении деньги и связи нашей семьи.
– Но нам не нужны твои деньги и связи, – нахмурилась я.
– Неважно, – он покачал головой. – Ты все равно их получишь. Юристы уже работают над передачей сорока девяти процентов собственности компании тебе.
– Что? Ты что, смеешься?
Он остановился и подбоченился.
– Ничего не изменилось, Миа. В завещании все сказано черным по белому. Отец явно ничего не знал о Мэдди, но ты получаешь почти половину активов компании.
– Но я ничего не хочу!
– Ты не хочешь стать частью семьи? – натянуто, с болью в голосе спросил он.
– Разумеется, мы будем семьей. Но для того, чтобы быть твоей сестрой, мне не нужна твоя компания. И к тому же, что насчет Мэдди? Она твоя настоящая сестра! – жестко, бескомпромиссно заявила я.
– Как и ты! Наполовину или на сто процентов, мне все равно.
Зажмурившись, я попыталась сосредоточиться, но мне мешали обуревающие меня чувства.
– Тогда я хочу передать свою половину ей.
Макс рассмеялся. Запрокинув голову, прижав руки к животу, он зашелся истерическим, утробным смехом.
– Ты готова подарить имущество стоимостью в миллиарды долларов и все, что прилагается к этому, нашей младшей сестричке?
Я передернулась, крепче сжав губы.
– Она единственный человек, имеющий для меня значение.
– Да, – фыркнул он, – ты вкалываешь, как проклятая, чтобы оплатить ее обучение, и мотаешься по всей стране, выполняя прихоти чужих людей, чтобы вернуть долги отца, но не готова принять деньги, по праву принадлежащие тебе? Ты нечто особенное, ласточка.
– Я сама все скажу адвокату.
– Поздно. Я уже сказал юристам, чтобы они придумали, как разделить компанию на три части. Вскоре вы с Мэдди станете очень богатыми женщинами, но потребуется от шести месяцев до года, чтобы удовлетворить все условия, перечисленные в завещании. А потом вы обе получите свою долю.
– Но Джексон не был моим отцом. С какой стати мне вообще что-то полагается? Раздели все на доли для себя и Мэдди.
Макс яростно тряхнул головой.
– Папа хотел не этого. Он знал о твоем существовании, знал, что ты не его дочь, и все равно пожелал, чтобы ты получила половину. Ну а если бы он знал, что Мэдди родилась от него, то – я в этом ни секунды не сомневаюсь – решил бы разделить компанию между нами тремя. Таким он был человеком. Честь и семья значили для него все.
– Ты не изменишь решение, да? – бросила я в ответ.
– Не-а.
– И ты всегда такой?
– Какой?
– Властный, упрямый как осел, и отказывающийся слушать разумные аргументы?
По моим губам скользнула невольная ухмылка, хотя я вовсе и не собиралась веселиться. Макс улыбнулся, сел на кровать и взял меня за руку.
– Когда речь идет о моей семье, не сомневайся – все так и есть.
* * *
Из мертвого сна меня вырвал телефонный звонок. Так спишь, если проглотишь на ночь парочку таблеток бенадрила. Нащупав мобильник, я ответила, даже не посмотрев, кто звонит. Возможно, это была Милли. Я скинула ей смску, попросив переслать мне данные следующего клиента и дать передохнуть пару дней в Малибу до встречи с ним. Она согласилась, а я даже не стала смотреть, кто там следующий на очереди. Раньше Милли особо не заморочивалась, но сейчас, возможно, решила связаться со мной, потому что завтра я вылетала в Малибу. Мэдди и Мэтт возвращались сегодня в Вегас на частном самолете Максвелла. Мэдди знала теперь, что у нее есть брат, что она скоро станет богатой женщиной, и что человек, который ее вырастил, не был ее отцом.
– Алло, алло, могу я поговорить с Миа Сандерс? – произнес чей-то гнусавый голос, нарушая мою сонную безмятежность.
Я откашлялась.
– Э, да. Я Миа Сандерс. А кто говорит?
– Вильма Браун из больницы и санатория для выздоравливающих «Киндред», Лас-Вегас, Невада.
Я села торчком, словно на меня опрокинули ушат ледяной воды.
– Что с моим папой? – выпалила я, глотая слова и изнемогая от желания услышать, что с ним все хорошо.
– Мисс Сандерс, боюсь, что вашему отцу стало хуже. Он заразился вирусом, поражающим нервную систему. К сожалению, у нас не было его предыдущих медицинских файлов, поскольку ваш отец нечасто прибегал к помощи врачей, и мы дали ему сильнейшие антибиотики, чтобы противостоять вирусной инфекции.
Ох нет, нет, нет. Я уже слышала по тону ее голоса, что все плохо. Чертовски плохо.
– Он поправится? – перебила ее я.
– Прошу прощения, мисс Сандерс, но оказалось, что у него аллергия на этот антибиотик. У него начались судороги, и прошло какое-то время, прежде чем мы ему ввели препарат против судорог и против аллергической реакции. Однако оказалось, что противоэпилептический препарат тоже вызывает у него аллергию. У него произошла остановка сердца.
Его. Сердце. Остановилось.
Его сердце остановилось.
Его сердце… остановилось.
Неважно, как и сколько раз я мысленно повторяла эту фразу, все равно у меня перехватывало дыхание.
– Мисс Сандерс? Он жив, но находится в критическом состоянии. Прогноз плохой. Мне жаль говорить это, но он может скончаться в любой момент. Думаю, вы и ваши родственники должны приехать сюда как можно быстрее.
– Что?
В прошлый раз, когда я его видела, с ним было все в порядке. Мэдди только недавно говорила мне, как хорошо он выглядит, и как врачи недоумевают, почему он до сих пор не пришел в себя.
– У него осталось мало времени. Если вы хотите попрощаться, приезжайте поскорее.
– Спасибо. Я вылетаю следующим рейсом. Пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах, – взмолилась я.
– Сделаем. До свидания, мисс Сандерс.
«Критическое состояние. Плохой прогноз. Приезжайте поскорей. Чтобы попрощаться».
Я зажмурилась, и эти слова пронеслись у меня под веками, как бегущая строка новостей внизу экрана на местном канале.
Неважно, сколько раз я произносила эти слова, мысленно повторяя их снова и снова, конечный результат не менялся. Мой отец умирал.
Сентябрь
Глава первая
Белые стены. Ничего, кроме белых стен в потрескавшейся, облезлой краске и потолочной плитки в отвратительных ржавых разводах. Моргнув несколько раз, я приподняла голову и повернула из стороны в сторону, согнула и выпрямила шею. Узелок боли в моем плече был размером с Эверест и не проходил уже почти неделю.
