У Тоды просто челюсть отвисла, и он вдруг перевел конец предложения сам. Все были настолько поражены при упоминании о дедвейте от полумиллиона до миллиона тонн, что застыли не дыша.
Данросс откинулся на стуле, наслаждаясь разлитым в воздухе напряжением. Японцы сначала переглядывались, а потом уставились на Тоду, ожидая его реакции.
– Я… Я думаю, нам следует получше изучить ваши предложения, тайбань, – сказал Тода, стараясь справиться с дрожью в голосе. – Они далекоидущие, это очевидно. Могли бы мы вернуться к их обсуждению чуть позже?
– Да. Вы будете завтра на скачках? Ланч в двенадцать сорок пять.
– Да, спасибо, если это не будет слишком обременительно. – Тода вдруг занервничал. – Но окончательный ответ мы к этому времени дать не сможем.
– Конечно. Вы получили приглашения и бейджи?
– Да, благодарю вас. Я… э-э… Надеюсь, что для вас все разрешится благоприятным образом. Ваше предложение действительно позволяет заглянуть в будущее.
Японцы вышли. На миг Данросс позволил себе прочувствовать охватившее его возбуждение.
«Клюнули, – думал он. – Господи, может, и года не пройдет, как мы обзаведемся самым большим флотом в Азии. И это при полном финансировании, без каких-либо рисков для тех, кто финансирует, строит, эксплуатирует или поставляет, и ядро его составят нефтяные танкеры, огромные танкеры – если мы выдюжим нынешний тайфун.
Все, что мне нужно, это немного удачи. Надо как-то извернуться, чтобы все не рухнуло до вторника, когда мы подпишем сделку с „Пар-Кон“. „Пар-Кон“ заплатит за суда, а вот что делать с „Орлин“ и как быть с Горнтом?»
– К вам идет мастер Жак, тайбань. Мастер Филлип в своем офисе и поднимется, когда вы будете готовы. Звонил Роджер Кросс, ваша встреча перенесена с восемнадцати на девятнадцать ноль-ноль. Говорит, что самолет мистера Синдерса задерживается. Он поставил в известность губернатора и всех остальных.
– Спасибо, Клаудиа. – Он бросил взгляд на список звонков. Потом набрал «Ви энд Эй» и попросил к телефону Бартлетта. Его не оказалось на месте. – Мисс Чолок, пожалуйста.
– Алло?
– Привет! Это Иэн Данросс. Вы мне звонили, и Линк Бартлетт тоже. Как дела?
Последовала небольшая пауза.
– Дела интересные. Тайбань, можно я зайду?
– Конечно. Как насчет коктейлей в восемнадцать пятнадцать в «Мандарине»? У меня будет полчаса с лишним до следующей встречи. А? – Его охватило мучительное беспокойство при мысли о Кроссе, Синдерсе и предупреждении АМГ: папки не должны попасть в чужие руки.
– А можно я зайду в офис? Я могу выехать прямо сейчас и быть у вас где-то через полчаса или минут сорок пять. Нужно кое о чем переговорить. Постараюсь быть краткой.
– Хорошо. Может, вам придется подождать минуту-другую, но приезжайте. – Положив трубку, он нахмурился. «Что там еще стряслось?»
Дверь открылась, и вошел Жак де Вилль. Он выглядел изможденным и усталым.
– Хотел меня видеть, тайбань?
– Да, садись, Жак. Я так понял, что ты собирался улететь вчера вечером.
– Мы поговорили с Сюзанной, и она считает, что для Аврил будет лучше, если я задержусь на день-два…
Данросс слушал очень внимательно, по-прежнему ломая голову над тем, каким образом де Вилля угораздило стать агентом коммунистов. Впрочем, поразмыслив, он понял, как такое могло случиться.
«Жак тогда был молод, полон идеализма, и не составляло труда направить его идеалистический национализм и антифашистские настроения – ведь он воевал в рядах маки́ во время ненавистной французам и ужасной нацистской оккупации – в русло коммунизма. Господи, разве Россия не была тогда нашим союзником? Разве коммунизм не вошел в моду повсюду, даже в Америке? Разве учение Маркса и Ленина не казалось таким осмысленным? Тогда. До того, как мы узнали правду о Сталине и лагерях, о КГБ и полицейском государстве, о массовых убийствах и масштабных захватах территории, об извечной несвободе.
Но как могла вся эта коммунистическая блажь укорениться в сознании такой личности, как Жак? Как мог человек его склада – если АМГ прав и де Вилль на самом деле агент „Севрина“ – держаться за эти убеждения и так долго их скрывать?»
– Что скажешь про Грея? – спросил Данросс.
– Полный кретин, тайбань. Слишком левый для меня. Даже Бродхерст, на мой взгляд, слишком левый. Раз уж я… я теперь остался, можно мне снова взять на себя Бартлетта и Кейси?
– Нет, я пока буду работать с ними сам, а ты займись контрактом.
– Его сейчас составляют. Я уже переговорил с нашими адвокатами. Есть небольшая проблема. Сегодня утром Доусон встречался с юристом Бартлетта, мистером Стайглером. Мистер Стайглер хочет пересмотреть график выплат и отложить подписание до следующих выходных.
Данросса охватила волна ярости. Он постарался, чтобы гнев не выплеснулся наружу. «Вот почему Кейси захотела встретиться».
– Я займусь этим, – сказал он и отложил эту проблему, чтобы заняться другой, более насущной – Жаком де Виллем, который должен считаться невиновным, пока не доказано обратное.
Он смотрел на грубоватого, коренастого человека с симпатией, вспоминая, как они прекрасно проводили время в Эвисъярд-Касл и во Франции. Он, Пенелопа, Жак и Сюзанна, дети – все собирались вместе на рождественские или летние каникулы: вкусная еда, хорошее вино, много смеха и великие планы на будущее. «Жак, несомненно, самый мудрый, самый осмотрительный. До обвинения АМГ я считал его наиболее вероятным своим преемником на посту тайбаня. Но теперь все иначе, теперь он должен показать себя, чтобы я убедился. Извини, дружище, но ты обязательно подвергнешься проверке».
– Я тут произвожу кое-какие организационные перестановки, – сообщил Данросс. – Линбар, как ты знаешь, улетел сегодня в Сидней. Я собираюсь оставить его там на месяц, чтобы он постарался осуществить слияние с «Вулара». Многого я от него не жду. Хочу, чтобы Австралию взял на себя ты. – Он заметил, как глаза Жака на секунду расширились, но не смог понять, что тому причиной: озабоченность или радость. – Я привел в действие наш план по Тоде и хо…
– И как он это воспринял?
– Заглотил наживку вместе с крючком.
– Merde, но это же здорово. – Данросс увидел, как Жак расцвел, и не заметил за этим никакого притворства. Жак был одним из главных разработчиков схемы морских перевозок: он колдовал над тонкостями финансирования. – Какая досада, что бедняга Джон так ничего и не узнает.
– Да. – Джон Чэнь работал вместе с Жаком де Виллем. – Ты Филлипа видел?
– Я с ним ужинал вчера вечером. Бедолага постарел лет на двадцать.
– Ты тоже.
Галльское пожатие плечами.
– Жизнь, mon ami! Но да, да, я печалюсь о бедной Аврил и бедном Борже. Извини, пожалуйста, перебил тебя.
– Я хочу, чтобы ты принял на себя Австралазию
[85] – начиная с сегодняшнего дня – и отвечал за реализацию всех наших планов по Австралии и Новой Зеландии. Месяц держи это при себе – я скажу об этом только Эндрю, – но собирайся и готовься уезжать.
