– О нет, с ней все в порядке, но это разные вещи. Может, привезешь черенок сюда, в Гонконг?
– Нет. Пусть лучше растет на родной земле. Тогда тебе придется приезжать домой, верно, Иэн?
– Можно сделать за тебя ставку сегодня?
Снова пауза.
– Десять долларов на любую лошадь. В твоем выборе я уверена. Я всегда в нем уверена. Позвони завтра. Я люблю тебя… Пока.
Он вспомнил, как она в первый раз сказала «люблю» и как отказывалась выйти за него, пока он не вытянул из нее правду.
«О господи, Иэн, я тебе не пара. Ты – из высшего класса, а я нет. Раньше я даже говорила иначе. Пока в начале войны меня не эвакуировали в сельскую местность. Боже мой, до этого я только два раза выезжала из Лондона, да и то к морю. Меня поселили в дивном старом поместье в Хэмпшире вместе с девушками из Байкуллы, чудесной частной школы с пансионом для девочек. Тогда царила такая неразбериха, Иэн. Всю мою школу вывезли неизвестно куда, одна я попала к девочкам из Байкуллы и только там обнаружила, что говорю не как они, по-другому. Видишь, иногда я даже об этом забываю! Боже, ты представить не можешь, как ужасно в столь юном возрасте осознать, что… что ты простолюдинка и говоришь как простолюдины, что в Англии существуют такие безмерные различия и даже наша речь пролагает между нами пропасть!
О, как я старалась подражать остальным! Они мне помогали, а одна учительница относилась ко мне просто чудесно. Я с головой ушла в новую жизнь, их жизнь, и поклялась совершенствовать себя, чтобы никогда не возвращаться к прошлому, никогда, никогда, никогда… И не вернулась. Но за тебя, мой дорогой, я выйти не могу. Давай останемся любовниками. Мне никогда не стать ровней тебе».
Но прошло время – необходимое для нее время, – и они поженились. Ее убедила бабка Данросс. Пенелопа согласилась, но лишь после того, как сходила к Душеотводному Дереву, одна. Он так никогда и не узнал, что она там говорила.
«Повезло мне, – думал Данросс. – Лучшей жены не найти никому».
Вернувшись с ипподрома на рассвете, он работал не поднимая головы. Полсотни телеграмм. Десятки звонков из разных стран. Бесчисленные местные звонки. В половине десятого он позвонил губернатору, чтобы сообщить о предложении Типтопа.
– Мне нужно проконсультироваться с министром, – сказал сэр Джеффри. – Самое раннее, когда я смогу это сделать, – четыре часа пополудни. Нужно сохранить все в абсолютной тайне, Иэн. Господи, надо думать, Брайан Квок для них очень важен!
– А возможно, это удобный предлог выторговать лишнюю уступку.
– Иэн, я не думаю, что министр согласится на торг.
– Почему?
– Правительство Ее Величества может счесть это прецедентом, причем очень скверным. Я бы так и сделал.
– Деньги жизненно необходимы колонии.
– Деньги – проблема временная. А прецеденты, к несчастью, создаются навсегда. Вы были на ипподроме?
– Да, сэр.
– Как лошади?
– Все, похоже, в прекрасной форме. По словам Алексея Травкина, наш главный противник – Пайлот Фиш, и ход будет очень размягченный. Ноубл Стар смотрится великолепно, хотя никогда не бежала по мокрому грунту.
– Пойдет дождь?
– Да. Но может, нам повезет, сэр.
– Будем надеяться. Ужасные времена, Иэн. И все же испытания посылаются нам свыше, чтобы проверить нас, верно? Вы будете на похоронах Джона?
– Да, сэр.
– Я тоже. Бедняга…
Утром на похоронах, ради поддержания репутации дома Чэнь и в память о прошлых поколениях семьи, что так ревностно служили Благородному Дому, Данросс сказал теплые слова о Джоне Чэне.
– Спасибо, тайбань, – поблагодарил его Филлип Чэнь. – И опять же, прости.
Оставшись с Филлипом наедине, Данросс объявил ему:
– Извинения извинениями, но они не помогут нам выбраться из ловушки, в которую мы попали по милости твоего сына и тебя. Или разобраться с проклятым Четырехпалым и третьей монетой.
– Знаю, знаю! – ломал пальцы Филлип Чэнь. – Я знаю… И если нам не удастся вернуть акции, мы разорены, мы все разорены! О-хо, после того как ты сказал про бум, я покупал и покупал, и теперь мы разорены.
– У нас еще есть выходные, Филлип, – отрезал Данросс. – А теперь слушай меня, черт побери! Требуй вернуть все, что тебе должны, за каждую услугу. К полуночи в воскресенье мне нужна поддержка Ландо Маты и Прижимистого Дуна. По меньшей мере двадцать миллионов.
– Но, тайбань, не…
– Если к полуночи в воскресенье ты этого не добьешься, чтоб к девяти утра у меня на столе лежало твое заявление об отставке. Ты больше не будешь компрадором и поставишь жирный крест на будущем твоего сына Кевина и всей твоей ветви. Я выберу нового компрадора из другой линии.
Теперь Данросс тяжело вздохнул, подавленный сознанием того, что Филлип и Джон Чэни – а вероятно, и Жак де Вилль – не оправдали доверия. Он подошел к сервировочному столику и налил себе немного кофе. Сегодня даже привычный вкус не радовал. Телефоны звонили беспрерывно, извещая о надвигающемся крахе рынка, банковской системы. Хэвегилл, Джонджон, Ричард Кван. От Прижимистого, Маты и Мэртага – ни звука. Единственным светлым пятном стал звонок Дэвиду Мак-Струану в Торонто:
– Дэвид, я хочу, чтобы ты прилетел сюда в понедельник на совещание. Не мог бы…
Его голос был заглушен восторженным ревом:
– Тайбань, я уже лечу в аэропорт. По…
– Постой, Дэвид! – Он изложил план перевода Жака в Канаду.
– Ох, парень, если ты так сделаешь, я твой раб навсегда!
– Мне нужны больше чем рабы, Дэвид, – осторожно произнес он.
Последовала долгая пауза, и голос на другом конце стал жестче:
– Ты получишь все, что хочешь, тайбань. Все, что хочешь.
Данросс улыбнулся, согретый мыслью об этом родственнике. Взгляд скользнул за окно. Гавань покрыта дымкой, в небе низко повисли темные тучи, но дождя нет. «Вот бы он пошел только после пятого заезда. Пусть начнется после четырех часов. Мне нужно обойти Горнта и Пайлот Фиша… И, о боже, пусть объявится Первый центральный с деньгами для меня! Или Ландо Мата, или Прижимистый, или „Пар-Кон“! Ты сделал свои ставки, – стоически напомнил он себе, – использовал все свои возможности. А Кейси? Тоже заманивает в ловушку, как Бартлетт? И как Горнт? А что, если…»
Включился интерком:
– Здесь человек, которому вы назначили на одиннадцать.
– Клаудиа, зайдите на минуту. – Он вытащил из ящика стола конверт с тысячей долларов и вручил ей. – Деньги на ставки, как обещал.
– О, спасибо, тайбань. – От переживаний на ее живом лице легли морщины, а за улыбкой скрывалась тень.
– Вы будете в ложе Филлипа?
– О да. Да, Дядюшка Филлип пригласил меня. Он… похоже, он очень расстроен.
