– Это из-за Джона. – Данросс не был уверен, знает ли она. «Наверное, знает, – подумал он, – или скоро узнает. Что можно утаить в Гонконге?» – Какие у вас соображения?
– В первом победит Дилайт, во втором Буканир.
– Два аутсайдера? – Он уставился на нее. – У вас свои люди на ипподроме?
– О нет, тайбань. – К ней отчасти вернулось обычное хорошее настроение. – Я исхожу лишь из их формы.
– А в пятом?
– Ничего не ставлю на пятый, но всей душой надеюсь на Ноубл Стар. – И она обеспокоенно добавила: – Могу ли я чем-нибудь помочь, тайбань? Хоть чем-то? Этот фондовый рынок и… мы должны прикончить Горнта – так или иначе!
– К Горнту я питаю некоторую слабость – он такой фан пи
[102]. – Это неприличное кантонское выражение прозвучало столь колоритно, что она рассмеялась. – А теперь пригласите фрау Грессерхофф.
– Хорошо, хорошо, тайбань, – сказала Клаудиа. – И спасибо за сян ю!
Через минуту Данросс встал навстречу гостье в изумлении. Женщин такой красоты он еще не встречал.
– Икага дэс ка? (Как поживаете?) – спросил он, на удивление легко выговаривая японские слова. Трудно было представить ее женой Алана Медфорда Гранта, который, оказывается, был еще и Ганс Грессерхофф, прости господи.
– Гэнки, тайбань. Домо. Гэнки дэс! Аната ва? (Прекрасно, тайбань. Благодарю вас. Очень хорошо. А вы?)
– Гэнки. – Он ответил легким поклоном, не пожимая руки, однако обратил внимание, какие миниатюрные у нее кисти рук и стопы, какие длинные ноги.
Они немного потолковали ни о чем, потом она, улыбнувшись, перешла на английский:
– О, как хорошо вы говорите по-японски, тайбань. Мой муж, он не упоминал, что вы такой высокий.
– Не хотите ли кофе?
– Благодарю вас… Но… о, пожалуйста, позвольте, я налью и вам тоже.
Не успел он остановить ее, как она уже была у чайного столика. Он наблюдал, как изящно она наливает кофе. С легким поклоном она поднесла чашку сначала ему.
– Прошу. – Невысокая, меньше пяти футов
[103], Рико Грессерхофф, или Рико Андзин, казалась существом бестелесным. Ладная фигура, короткая стрижка, милая улыбка. Красновато-коричневая шелковая блузка и юбка прекрасного французского покроя. – Благодарю вас за деньги на расходы, мне вручила их мисс Клаудиа.
– Это пустяки. Мы должны вашему… душеприказчикам вашего мужа около восьми тысяч фунтов. Завтра я выпишу чек.
– Благодарю вас.
– По сравнению со мной вы в более выгодном положении, фрау Грессерхофф. Вы зна…
– Пожалуйста, называйте меня Рико, тайбань.
– Хорошо, Рико-сан. Вы меня знаете, а я про вас не знаю ничего.
– Да. Мой муж говорил, что я должна рассказать все, что вам захочется узнать. Он велел передать вам конверт, но только после того, как я удостоверюсь, что вы и есть тайбань. Можно я принесу его потом? – Снова легкая вопросительная улыбка. – Пожалуйста.
– Я вернусь вместе с вами в отель и заберу его.
– О нет, это будет для вас слишком хлопотно. Может, я доставлю его вам после ланча? Пожалуйста.
– Он большой, этот конверт?
Она показала своими маленькими ручками:
– Обыкновенный конверт, не толстый. Можно легко положить в карман. – Опять улыбка.
– Может, вы хотели бы… – «Какая женщина: само очарование!» – Вот что. Через пару минут я отошлю вас обратно на машине. Вы сможете взять конверт и сразу вернуться. – Потом он добавил, зная, что нарушит все запланированное распределение мест в ложе, но ему уже было не до того: – Разрешите пригласить вас на ланч на скачках?
– О, но… но мне нужно будет переодеться, и… О, благодарю вас, но нет, слишком много хлопот для вас. Могу я передать письмо позже или завтра? Мой муж сказал, что я должна передать его лично вам.
– Зачем переодеваться, Рико-сан? Вы прелестно выглядите. О! У вас есть шляпка?
Она озадаченно воззрилась на него:
– Что вы сказали?
– Да, это… э-э… у нас обычай такой: на скачки дамы надевают шляпки и перчатки. Глупый обычай, но, может, она у вас есть? Шляпка?
– О да. У каждой дамы есть шляпка. Конечно.
Он почувствовал огромное облегчение.
– Прекрасно, тогда договорились.
– О! Ну, раз вы так считаете. – Она встала. – Я пошла?
– Нет, если у вас есть время, пожалуйста, присядьте. Как давно вы замужем?
– Четыре года. Ганс… – Она помолчала. Потом твердо заявила: – Ганс велел мне сказать, но только вам одному, если он умрет и я приеду, как и получилось, сказать, что наш брак – брак по расчету.
– Что?
– Прошу извинить, но я должна была сказать вам, – продолжала она, чуть покраснев. – Это был брак по расчету для нас обоих. Я получила швейцарское гражданство и паспорт, а у него появился человек, заботившийся о нем, когда он приезжал в Швейцарию. Я… я не хотела выходить замуж, но он просил меня об этом неоднократно, и он… и он подчеркивал, что это послужит мне защитой, когда он умрет.
Данросс был поражен.
– Он знал, что умрет?
– Думаю, да. Он говорил, что мы заключим брачный контракт всего на пять лет, но у нас не должно быть детей. Мы ходили к одному адвокату в Цюрихе, который и составил такой контракт. – Она открыла сумочку и вынула конверт. Пальцы у нее дрожали, но голос был тверд. – Все это велел передать вам Ганс. Это копии контракта, моего… моего свидетельства о рождении и свидетельства о браке, его завещания и свидетельства о рождении. – Достав салфетку, она высморкалась. – Прошу извинить. – Рико осторожно развязала тесемку, которой был перевязан конверт, и достала письмо.
Данросс взял его. Почерк АМГ.
Тайбань, настоящим подтверждается, что моя жена, Рико Грессерхофф, Рико Андзин, та, за кого она себя выдает. Я люблю ее всем сердцем. Она заслуживала и заслуживает человека гораздо лучшего, чем я. Если ей понадобится помощь… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Ганс Грессерхофф.
– Лучшего я не заслуживаю, тайбань, – тихо и печально, но уверенно сказала она. – Мой муж был добр ко мне, очень добр. И мне очень жаль, что он умер.
Данросс не спускал с нее глаз.
– Он был болен? Он знал, что умрет от какой-то болезни?
– Не знаю. Он никогда не говорил. Перед тем как я… как я вышла за него, он попросил никогда не задавать вопросов, не спрашивать, куда он собирается, с какой целью и когда вернется. Я должна была принимать его таким, как он есть. – Она чуть поежилась. – Жить так было очень непросто.
