– Нет, но я позвоню тебе. Как насчет «четверки»? В десять тридцать? – «Четверка» теперь стала кодовым названием тридцать второй квартиры в Синклер-тауэрс. «Десять тридцать» значило «половина десятого».
– Разумно ли это?
До него донесся характерный сухой уверенный смешок.
– Почему нет? Неужели эти болваны придут снова? Конечно разумно. Я гарантирую!
– Хорошо. Там будет и «Артур». Нам надо утвердить план.
Клинкер вильнул, чтобы не столкнуться с подрезавшим его такси, и выругался, потом со скрежетом переключил передачу, вглядываясь вперед через ветровое стекло, и снова привел машину в движение. Суслев протер со своей стороны запотевшие стекла.
– Проклятая погода, – проворчал он, думая о другом.
«Как быть с Травкиным? Тупица, мразь безродная, надо было так вылететь из седла, уже пройдя финишный столб. Я думал, он победит. Полный болван! Настоящий казак никогда не попал бы в такую историю. Теперь придется сбросить его со счетов. Его и старую развалину, княгиню с переломанными костями.
Но если со вторником сорвалось, как заманить Данросса на квартиру завтра? А это нужно сделать или сегодня вечером, или завтра. Самое позднее – завтра вечером. Это должен организовать „Артур“ или Роджер. В нашем плане по Данроссу основные действующие лица они.
И я должен получить папки – или Данросса – до ухода. Или то, или другое. Это единственное, что может реабилитировать меня перед Центром».
Бартлетт и Кейси вышли из струановского лимузина у «Хилтона». Сверкая галунами, швейцар-сикх
[118] в тюрбане раскрыл над ними уже ненужный зонт – далеко выдающийся навес защищал их от сплошной стены дождя.
– Я буду здесь, сэр, когда вы освободитесь, – сказал водитель Лим.
– Отлично. Спасибо, – ответил Бартлетт.
Они поднялись по ступеням на первый этаж, а потом на эскалаторе в фойе.
– Что-то ты все время молчишь, Кейси, – проговорил он.
За всю дорогу от ипподрома они не сказали друг другу почти ни слова, каждый был погружен в свои мысли.
– Ты тоже, Линк. Я подумала, что тебе не хочется разговаривать. У тебя был какой-то отсутствующий вид. – Она неуверенно улыбнулась. – Может, из-за всего этого возбуждения.
– День был замечательный.
– Ты считаешь, тайбаню удастся это провернуть? Приобретение контрольного пакета «Дженерал сторз»?
– Понедельник покажет. – Бартлетт подошел к стойке администратора. – Будьте любезны, мистера Банастасио.
– Минуточку, пожалуйста, – проговорил симпатичный евразиец, помощник менеджера. – О да, он снова сменил номер. Теперь он в восемьсот тридцать втором. – Он передал Бартлетту внутренний телефон, и тот набрал номер.
– Да?
– Винченцо? Линк. Я внизу.
– Привет, Линк, рад слышать твой голос. Кейси с тобой?
– Конечно.
– Вы не подниметесь?
– Идем. – Бартлетт вернулся к Кейси.
– Ты уверен, что мне тоже нужно идти?
– Он попросил, чтобы я пришел с тобой. – Бартлетт направился к лифту, думая об Орланде, об их свидании сегодня, о Блицманне и Горнте, о Тайбэе и о том, не спросить ли у Данросса позволения взять Орланду с собой. «Черт, жизнь стала сложнее». – Это лишь на несколько минут, – сказал он. – Потом едем на коктейль к тайбаню. Выходные обещают быть интересными. И следующая неделя тоже.
– Ты сегодня вечером где-нибудь ужинаешь?
– Да. Хотя нам нужно встретиться за завтраком. Надо выяснить все с Сеймуром, и раз меня не будет пару дней, хорошо бы наладить связь.
Они вошли в переполненный лифт. Кейси привычно увернулась, не дав наступить себе на ногу, и наладила свой каблук на ногу обидчицы.
– Ох, извините, ради бога, – мило пролепетала она, а потом достаточно громко, чтобы та женщина могла услышать, пробормотала: – Цзю ни ло мо. – Этой фразе ее научил сегодня Питер Марлоу.
Она заметила, как соперница вдруг покраснела. В бельэтаже женщина торопливо протолкалась к выходу, и Кейси поняла, что одержала великую победу. Довольная, она взглянула на Бартлетта, но тот задумался, глядя в пространство, и ей очень захотелось узнать, что его на самом деле заботит. Орланда?
На восьмом этаже они вышли. Кейси последовала за Бартлеттом по коридору.
– Ты знаешь, для чего все это, Линк? Что нужно Банастасио?
– Сказал, что хочет поздороваться и поговорить.
Бартлетт нажал кнопку звонка. Дверь отворилась.
Банастасио, мужчина приятной внешности, с отливающей сталью седой шевелюрой и очень темными глазами, встретил их радушно.
– Слушай, Кейси, ты похудела – выглядишь великолепно. Выпьете? – Он сделал приглашающий жест в сторону бара, забитого напитками.
Открыв банку пива для Бартлетта, Кейси налила себе мартини и задумалась. «Питер Марлоу прав. Тайбань тоже. И Линк. Все, что мне нужно сделать, это принять решение. К какому времени? Очень скоро. Сегодня, завтра? К ужину во вторник, это уж точно. Абсолютно и на сто процентов точно, а пока, может, лучше начать несколько отвлекающих маневров».
– Как оно? – спросил Банастасио.
– Прекрасно. А у тебя?
– Отлично.
Банастасио, прихлебывавший кока-колу, потянулся и включил небольшой магнитофон. Комнату наполнил невнятный шум множества голосов, какой можно услышать на любой многолюдной вечеринке с коктейлями.
– Это у меня привычка такая, Линк, Кейси, когда хочется поговорить конфиденциально, – спокойно прокомментировал Банастасио.
Бартлетт широко раскрыл глаза:
– Думаешь, здесь «жучки»?
– Может, да, а может, и нет. Никогда не знаешь. Может, кто и подслушивает, а?
Бартлетт взглянул на Кейси, потом на Банастасио:
– Что задумал, Винченцо?
Банастасио усмехнулся.
– Как дела в «Пар-Кон»? – спросил он.
– Так же, как и всегда, – отлично, – сообщил Бартлетт. – Темпы роста у нас будут выше, чем намечалось.
– На семь процентов, – добавила Кейси, все чувства которой напряглись.
– Вы заключаете сделку со «Струанз» или с «Ротвелл-Горнт»?
– Мы работаем над этим. – Бартлетт постарался скрыть удивление. – Что-то новенькое для тебя, Винченцо, – интересоваться сделками до их заключения.
