– Минуточку, Роджер, – вмешался Синдерс, и Данросс снова сел. Шеф Эм-ай-6 постукивал черенком трубки по желтым от табака зубам.
Данросс сохранял на лице невинное выражение, понимая, что он в руках профессионалов.
Наконец Синдерс произнес:
– Мистер Данросс, готовы ли вы, как того требует Закон о неразглашении государственной тайны, официально присягнуть, что не располагаете оригинальными папками АМГ?
– Да, – тут же ответил Данросс, теперь уже готовый исказить истину: оригиналы всегда оставались у АМГ, а Данроссу он обычно посылал первую копию. Если дело дойдет до официальной присяги и когда до нее дойдет, это будет уже совсем другой вопрос. – Что еще?
– Понедельник – нереальный срок.
Данросс не сводил глаз с Синдерса:
– Нереальный, потому что Брайана сейчас допрашивают?
– Конечно, любой захваченный вражеский агент немедленно подвергается допросу.
– А Брайан оказался очень крепким орешком.
– Если он агент, вам это лучше знать. Вас связывает давняя дружба.
– Да, и клянусь перед Богом, я до сих пор не верю, что Брайан – вражеский агент. Это невозможно. Он всегда был честным и преданным делу офицером британской полиции, и никем более.
– Невозможно, говорите? А как насчет Филби, Клауса Фукса, Зорге, Рудольфа Абеля
[119], Блейка и всех остальных?
– Сколько времени вам потребуется?
Синдерс пожал плечами, не сводя с него глаз.
Данросс тоже сверлил его взглядом. Молчание становилось тягостным.
– Вы уничтожили оригиналы?
– Нет, и должен сказать, что тоже заметил разницу между копиями, которые передал вам, и той, что была перехвачена. Все собирался позвонить АМГ и выяснить, чем это вызвано.
– Как часто вы вступали в контакт с ним?
– Один-два раза в год.
– Что вам известно про АМГ? Кто предложил вам выйти на него?
– Мистер Синдерс, я готов ответить на ваши вопросы. Это мой долг – отвечать на них, но сейчас не самое подходящее для этого время, по…
– А может, как раз самое время, мистер Данросс. Нам торопиться некуда.
– Ну да… согласен. Но, к сожалению, меня ждут гости, и мои отношения с АМГ не имеют никакого отношения к моему предложению. На него можно ответить просто «да» или «нет».
– Или «возможно».
Данросс изучающе посмотрел на него.
– Или «возможно».
– Я подумаю над тем, что вы сказали.
Данросс улыбнулся про себя: ему нравились эти переговоры, похожие на игру в «кошки-мышки», и он понимал, что перед ним мастера своего дела. Он снова дал молчанию затянуться, а потом, выбрав подходящий момент, проговорил:
– Очень хорошо. АМГ оставил «это» на мое усмотрение. Сейчас я даже не знаю, что «это» такое. Я понимаю, что мне, человеку непосвященному, не стоит влезать в дела Эс-ай и Эм-ай-6. Но так уж вышло – не по моей воле. Вы перехватили мою личную почту. Моя договоренность с АМГ не оставляла места для опасений: он заверил меня письменно, что ему разрешено работать на меня и что он согласовал это с правительством. Если хотите, я могу, приняв меры предосторожности, передать вам через соответствующие каналы копии нашей переписки. С каждой минутой мне все меньше хочется настаивать на своем предложении. – Он заговорил резче: – Возможно, Эс-ай и Эм-ай-6 и наплевать, сгниет Гонконг на корню или нет, но мне не наплевать, поэтому повторяю свое предложение в последний раз. – Он встал. – Оно действительно до половины девятого вечера.
Ни один из двоих его собеседников не шевельнулся.
– Почему до половины девятого, мистер Данросс? Почему не до полуночи или не до полудня завтра? – невозмутимо спросил Синдерс. Он продолжал попыхивать трубкой, но Данросс заметил, что в тот самый момент, когда был выставлен ультиматум, ритм попыхивания сбился. «Хороший знак», – подумал он.
– В это время я должен звонить Типтопу. Спасибо, что встретились со мной. – Данросс повернулся к двери.
Сидевший за столом Кросс бросил взгляд на Синдерса. Тот кивнул. Кросс послушно нажал на выключатель. Задвижки неслышно открылись. Вздрогнув от неожиданности, Данросс остановился, но быстро пришел в себя, распахнул дверь и молча вышел, закрыв ее за собой.
– Хладнокровный черт, – восхитился Кросс.
– Слишком хладнокровный.
– Не слишком. Он – тайбань Благородного Дома.
– А еще лгун, но лжет по-хитрому и вполне способен перещеголять нас. Он может уничтожить это?
– Да. Но не знаю, действительно ли половина девятого – время «эйч»
[120]. – Кросс закурил. – Склонен полагать, что да. Они оказывают на него невероятное давление, сознавая, что мы, конечно же, подвергнем клиента допросам. У них была возможность научиться советским методам и хватает собственных ухищрений. Они не могут не понимать, что мы тоже действуем достаточно эффективно.
– А я склонен полагать, что никаких папок у Данросса нет, а это – вещь стоящая. Если это исходит от АМГ, оно должно иметь особую ценность. Что бы вы посоветовали?
– Повторю то, что сказал губернатору: «Если клиент останется в нашем распоряжении до полудня в понедельник, мы успеем вытянуть из него все важное».
– Но как быть с ними? Что он может рассказать им о нас, когда придет в себя?
– Бо́льшую часть этого мы уже знаем. Что касается Гонконга, мы сможем решить все вопросы, связанные с безопасностью, начиная с сегодняшнего дня. Стандартное правило Эс-ай: не посвящать никого из сотрудников в стратегические планы…
– Кроме вас.
– Кроме меня, – улыбнулся Кросс. – И вас в Соединенном Королевстве, конечно. Клиенту известно многое, но далеко не все. Здесь мы можем полностью обезопасить себя, поменять шифры и так далее. Не забывайте: он не передавал туда ничего особенного. Та реальная опасность, которую он представлял, ликвидирована. Он раскрыт, к счастью вовремя. Потому что Квок имел реальный шанс стать первым комиссаром-китайцем, а потом, вероятно, возглавить Эс-ай. Это так же верно, как дважды два четыре. Вот это была бы катастрофа. Нам уже не вернуть личных досье, Фэн-фэна и остальных или планов подавления волнений и восстаний. Волнения остаются волнениями, планов действий в режиме чрезвычайного положения великое множество. Что касается «Севрина», он знает не больше, чем знали мы до того, как схватили его. Возможно, это послужит подсказкой, может, даже наведет на мысль, какие вопросы мы должны задать ему.
