– Сегодня?
– Завтра. Сначала нужно закончить с этим делом, и мне очень хотелось бы посмотреть на таинственную фрау Грессерхофф. Данросс сделает то, что сказал?
– Несомненно.
Синдерс подергал себя за брови, его голубые, словно застиранные, глаза казались еще более бесцветными, чем обычно.
– Что насчет клиента?
– Я бы сказал…
Дверь лифта открылась. Они вышли и пересекли вестибюль. Швейцар в униформе открыл перед Кроссом дверцу его автомобиля.
Кросс вывел машину в поток оживленного движения. Над гаванью висела дымка, и дождь на время прекратился.
– Я бы сказал, еще один сеанс – и Армстронг может начать восстановление. В понедельник к закату – это слишком быстро, но… – Он пожал плечами. – Могу предложить больше не использовать «красную комнату».
– Да. Согласен, Роджер. Слава богу, у этого парня крепкая конституция.
– Пожалуй.
– Мне кажется, Армстронг уже близок к тому, чтобы сломаться, бедняга.
– Еще один сеанс он может провести. Без проблем.
– Надеюсь. Боже мой, как нам повезло. Невероятно!
Последний сеанс сегодня в шесть утра не дал ничего. Но когда они уже собирались его закончить, Армстронгу удалось нащупать золотую жилу: наконец-то выяснилось все о профессоре Джозефе Юе. Калтек
[131], Принстон, Стэнфорд. Специалист по ракетостроению и консультант HАСА.
– Когда он приезжает в Гонконг? – спросил Армстронг, и вся команда Эс-ай в контрольном помещении затаила дыхание.
– Я… я не… дай подумать, дай подумать… А-а, не вспомнить… А-а, да, это… это будет через не… в конце… этого месяца… Какой сейчас месяц? Я не пом… помню… какой сегодня день. Он должен приехать… а потом отправиться дальше.
– Откуда и куда?
– Ох, я не знаю, о нет… Они не сказали… Только… Только кто-то говорил, что он… он прибывает на корабле на Гуам
[132] на каникулы с Гавайских островов и будет здесь через десять дней… Думаю, это через десять дней после… после скачек.
А когда Кросс вызвал Роузмонта и рассказал ему об этом – хотя и не упомянул, откуда информация, – американец лишился дара речи и был в панике. Он тут же приказал прочесать весь Гуам, чтобы предотвратить побег.
– Интересно, поймают они его? – пробормотал Кросс.
– Кого?
– Джозефа Юя.
– Я очень надеюсь на это, – вздохнул Синдерс. – Какого дьявола бегут эти ученые? Черт бы их побрал! Хорошего в этом только то, что он выведет китайские ракеты в стратосферу, и у всех русских по спине побегут мурашки от страха. Прекрасно, черт возьми, если хотите знать. Если Советы и «красный» Китай еще больше рассорятся, нам это только на руку. – Он устроился поудобнее на заднем сиденье: болела спина. – Роджер, я не могу рисковать тем, что Данросс опубликует шифровки или оставит себе копию.
– Да.
– Слишком умничает, черт побери, этот ваш тайбань, аж из ботинок выскакивает. Если станет известно, что АМГ прислал нам зашифрованное сообщение, и если у Данросса действительно такая память, как утверждает молва, то он «под колпаком». Верно?
– Да.
В ресторан «Скайлайн», который располагался в пентхаусе, они приехали заблаговременно. Кросса немедленно узнали и тут же освободили для него незаметный столик у бара. Пока Синдерс заказывал выпивку и кофе, Кросс позвонил, чтобы прислали двух агентов – англичанина и китайца. Оба прибыли очень быстро.
За несколько минут до часа пополудни вошел Данросс и проследовал к лучшему столу – перед ним метрдотель, за ним несколько официантов. Шампанское уже охлаждалось в серебряном ведерке.
– У этого типа все по струнке ходят, а?
– А у вас не ходили бы? – отозвался Кросс. Обводя глазами помещение, он вдруг остановился. – Гляньте-ка, Роузмонт! Неужто он здесь случайно?
– А вы как думаете?
– А-а, вот оно что! Вон там. В дальнем углу. Винченцо Банастасио. А китаец с ним – Ви Си Энг. Вот, вероятно, за кем они следят.
– Вероятно.
– Роузмонт хитер, – сказал Кросс. – Бартлетт и на него выходил. Возможно, они приглядывают за Банастасио. – Армстронг доложил им о беседе с Бартлеттом. Наблюдение за Банастасио было усилено. – Кстати, я слышал, он нанял вертолет до Макао на понедельник.
– Нужно этот полет отменить.
– Уже сделано. Неполадки с двигателем.
– Прекрасно. Я полагаю, то, что Бартлетт сообщил о Банастасио, снимает с него часть подозрений, а?
– Возможно.
– Все же думаю, мне лучше уехать в понедельник. Да. Надо же, у секретарши Данросса было назначено свидание с клиентом. Боже милостивый, вот это красотка! – проговорил Синдерс.
Женщина следовала за метрдотелем. И для Синдерса, и для Кросса стало полной неожиданностью, когда она остановилась у столика тайбаня, улыбнулась и, поклонившись, села.
– Боже мой! Фрау Грессерхофф – китаянка? – ахнул Синдерс.
Кросс сосредоточенно следил за губами Рико и Данросса.
– Китаянки так не кланяются. Она японка.
– Она-то здесь, черт побери, при чем?
– Возможно, он ждет кого-то еще. Воз… О боже!
– Что такое?
– Они разговаривают не по-английски. Должно быть, японский.
– Данросс умеет говорить, как япошки?
Кросс посмотрел на Синдерса:
– Да, он говорит по-японски. А также по-немецки, по-французски, на трех диалектах китайского и довольно прилично по-итальянски.
Синдерс ответил пристальным взглядом:
– Не стоит глядеть на меня с таким осуждением, Роджер. Я потерял сына на «Принце Уэльском»
[133], мой брат умер от голода на Бирманской дороге, так что не надо этого дешевого лицемерия. Тем не менее я считаю, что она красотка.
– Что ж, в известном смысле это проявление терпимости, – пробормотал Кросс, снова перенеся внимание на Данросса и девушку.
– Вы воевали в Европе, а?
– Моя война, Эдвард, не кончится никогда. – Кросс улыбнулся: ему понравилось, как прозвучала эта фраза. – Вторая мировая – уже древняя история. Я сочувствую вашим утратам, но теперь Япония не враг, она наш союзник, единственный настоящий союзник в Азии.
