Они прождали целых полчаса. По губам Кроссу так ничего прочитать и не удалось.
– Должно быть, она и есть Грессерхофф, – сделал вывод Синдерс.
Кросс кивнул.
– Тогда пойдем? За рыбой и жареной картошкой? Нет смысла ждать.
Они вышли. Агенты Эс-ай – англичанин и китаец – остались и терпеливо ждали. Подслушать разговор они не могли и просто сидели, завидуя Данроссу, как и многие другие в этом зале. Из-за того, что он тайбань, и из-за того, что он с Рико.
– Gehen Sie? (Вы едете?) – спросила она по-немецки.
– В Японию, Рико-сан? О да, – ответил он на том же языке, – через две недели. Мы принимаем новый супербалкер у «Тода шиппинг». Вы говорили вчера с Хиро Тодой?
– Да-да, имела честь. Фамилия Тода широко известна в Японии. До Реставрации
[134] и упразднения самурайского сословия моя семья состояла в услужении у Тоды.
– Ваша семья принадлежала к самураям?
– Да, но незнатного рода. Я… я не упоминала о моей семье. Это дела давно минувших дней. Не хотелось бы, чтобы он знал об этом.
– Как угодно, – пожал плечами Данросс, хотя его любопытство было задето. – Хиро Тода – человек интересный, – добавил он, чтобы разговорить ее.
– Тода-сама
[135] – очень мудрый человек, очень сильный, очень известный. – Официант принес салат, и, когда он ушел, Рико заметила: – «Струанз» тоже хорошо знают в Японии.
– Да будет вам!
– О да. Мы помним про принца Ёси.
– А-а. Я не думал, что вы знаете.
В 1854 году, когда Перри
[136] вынудил сёгуна Ёсимицу Торанагу открыть Японию для торговли, «Карга» отправилась из Гонконга на север, а следом за ней – ее отец и враг Тайлер Брок. Благодаря ей «Струанз» первыми купили в Японии землю для фактории и первыми после долгого перерыва открыли там торговлю. В течение многих лет она неоднократно приезжала в Японию и сделала ее краеугольным камнем политики «Струанз».
В те первые годы она познакомилась с молодым принцем Ёси, состоявшим в родстве с императором и сёгуном, без разрешения которого в Японии нельзя было сделать ничего. По ее предложению и с ее помощью принц отправился на одном из клиперов «Струанз» в Англию, чтобы познакомиться с Британской империей. Вернулся он через несколько лет на другом судне «Струанз», и в том самом году некоторые феодалы-даймё, которым было ненавистно вторжение иностранцев, восстали против сёгуна, чья семья – Торанага – безраздельно правила Японией в течение двух с половиной столетий начиная с великого полководца Ёси Торанаги. Восстание даймё завершилось успехом, власть вернули императору, но в стране царила междоусобица.
– Если бы не принц Ёси, который стал одним из главных министров императора, – она невольно перешла на английский, – Япония до сих пор испытывала бы потрясения, раздираемая гражданской войной.
– Почему вы так считаете? – Ему хотелось, чтобы она говорила и говорила: было так приятно слушать ее ритмичную речь.
– Без его помощи император не добился бы успеха, не отменил бы сёгунат, феодальные законы, даймё, весь класс самураев и не заставил бы их принять современную конституцию. Именно принц Ёси примирил даймё, а потом пригласил в Японию английских экспертов, чтобы те помогли нам создать военный флот, банки и государственный аппарат, помогли стать частью современного мира. – Легкая тень мелькнула по ее лицу. – Мой отец много рассказывал о тех временах, тайбань, ведь еще и ста лет не прошло. Переход от правления самураев к демократии не мог быть бескровным. Но император подписал указ прекратить распрю, поэтому кровопролитию наступил конец, и все даймё и самураи медленно и мучительно стали входить в новую жизнь. – Она поиграла бокалом, наблюдая за пузырьками. – Тода были владетелями Идзу и Сагами, где сейчас расположена Иокогама. Они владели верфями в течение столетий. Для них и для их союзников – Касиги – не составило труда войти в эту современную эпоху. Для нас же… – Она остановилась. – О, но вы уже все это знаете, приношу свои извинения.
– Только про принца Ёси. Что же случилось с вашей семьей?
– Мой прадед стал очень мелким служащим у принца Ёси. Его послали в Нагасаки, где моя семья и жила с тех пор. Ему было очень непросто не иметь при себе два меча. Мой дед тоже был служащим, как и отец, только очень незначительным. – Она подняла на него взгляд и улыбнулась. – Слишком хорошее вино. У меня от него язык развязался.
– Ну что вы, совсем нет, – возразил он и, почувствовав, что за ними наблюдают, добавил на родном языке Рико: – Давайте какое-то время поговорим по-японски.
– Сочту за честь, тайбань-сан.
Потом, когда принесли кофе, он поинтересовался:
– Куда мне перевести деньги, что я вам должен, Рико-сан?
– Было бы замечательно получить от вас до отъезда банковский чек или банковский вексель. – Это она сказала по-английски, потому что таких слов в японском нет.
– Я пришлю его вам в понедельник утром. Сумма составляет десять тысяч шестьсот двадцать пять фунтов, еще восемь с половиной тысяч фунтов будут выплачены в январе и столько же в следующем году. – Он понимал, что Рико слишком хорошо воспитана, чтобы спросить напрямую. Заметив промелькнувшее по ее лицу облегчение, он остался доволен своим решением выплатить ей бонус, равный двухгодичному жалованью АМГ: одна информация о нефти более чем стоила того. – Его доставят в одиннадцать часов. Вас устроит вексель на предъявителя? – Данросс снова произнес это слово по-английски.
– Как вам будет угодно. Не хочу доставлять лишние хлопоты.
Данросс обратил внимание, что теперь она говорит медленно и отчетливо, чтобы ему легче было понять.
– Куда вы планируете ехать дальше?
– Думаю, в понедельник я поеду в Японию, а потом… потом не знаю. Возможно, обратно в Швейцарию, хотя на самом деле нет резона возвращаться. Родственников там у меня не осталось, дом мы снимали, и сад не мой. С его смертью моя жизнь под фамилией Грессерхофф кончилась. Думаю, теперь я снова буду Рико Андзин. Карма есть карма.
