Она еле заметно пожала плечами:
– Просто пришло в голову.
Его руки легли ей на талию.
– Орланда…
– Я знаю, дорогой.
Она проговорила это хрипловатым голосом, от которого он затрепетал. Бартлетт поцеловал ее, ее губы ответили, и отозвалась плоть, мягкая и податливая под его ищущими руками. От прикосновения этих рук у нее напряглись соски, и заколотилось, как и у него, сердце. Потом обнимавшие шею руки уперлись ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но на сей раз он держал ее крепко, впившись в губы поцелуем. Руки ослабли, снова обвившись вокруг шеи, а плоть прижалась еще теснее. Губы разъединились, но объятия не разомкнулись.
– Я люблю тебя, Линк.
– Я люблю тебя, Орланда, – отозвался он, ошеломленно осознав, что так оно и есть.
Они снова слились в поцелуе, и он ощутил нежную силу ее рук. Его собственные руки блуждали по ее телу, а за ними накатывался огонь. Огонь, который охватывал обоих. Колени у нее подогнулись, и она повисла у него на руках. Тогда он поднял ее и понес через открытую дверь в спальню. Спускавшиеся с потолка легкие газовые занавески, которые образовывали нечто вроде балдахина, слегка колыхались от приятного прохладного ветерка, веявшего из открытых окон.
Одеяло было мягкое, набитое пухом.
– Будь добр ко мне, дорогой, – донесся ее хрипловатый шепот. – О, как я люблю тебя.
В конце дня погода стояла приятная, хотя небо по-прежнему хмурилось. Кейси махала рукой с кормы «Морской ведьмы» Дунстану Барру, Пламму и Пагмайру. Они только что сошли на пристань на гонконгской стороне. Питер Марлоу с девицами уже высадились в Коулуне, а яхта снова шла через гавань: Горнт уговорил Кейси остаться на борту и еще немного прокатиться.
– Мне все равно надо назад, в Коулун, – сказал он. – У меня встреча в отеле «Девять драконов». Составите мне компанию? Пожалуйста.
– А почему бы и нет? – согласилась она, довольная: спешить было некуда; времени, чтобы переодеться для приема с коктейлями – днем ее пригласил Пламм, – оставалось еще предостаточно. Ужин с Ландо Матой она решила перенести на следующую неделю.
Днем на обратном пути из Шатиня она часть времени продремала, тепло укутавшись, чтобы не озябнуть на сильном ветру, и свернувшись на широких удобных подушках, разложенных полукругом на корме. Остальные гости разбрелись, у руля иногда появлялся Горнт – высокий, сильный, капитан своего корабля. Питер Марлоу в одиночестве дремал на носу. Потом они – Горнт, Кейси и Барр – сели пить чай с печеньем. Появились Пагмайр и Пламм, взъерошенные и довольные, а за ними – девицы.
– Хорошо спалось? – усмехнулся Горнт.
– Очень хорошо, – ответил Пламм.
«Еще бы», – подумала она, глядя на Джейсона и его девицу, которая ей понравилась: большие темные глаза, стройная фигура, всем довольное создание по имени Вэй-вэй, которое следовало за Пламмом как тень.
Раньше, когда они с Горнтом остались на палубе одни, он рассказал, что на борту нет ни одной случайной девушки, все – особые.
– У каждого здесь есть любовница?
– Помилуй бог, нет. Но – уж извините – мужчины и женщины стареют по-разному, и после определенного возраста все становится непросто. Грубо говоря, занятия любовью, любовь и брак – это не одно и то же.
– И такого понятия, как верность, не существует?
– Конечно существует. Но для женщины значит одно, а для мужчины – другое.
– Это ужасно, – вздохнула Кейси. – Ужасно и так несправедливо.
– Да. Но только если вам так хочется смотреть на вещи.
– Это неправильно! Подумайте о миллионах женщин, которые всю жизнь работают, надрываются, ухаживая за мужчиной, занимаясь мытьем и уборкой, а теперь и помогая содержать детей. Их просто отодвигают в сторону, лишь потому, что они постарели.
– Мужчин тут винить нельзя, так уж устроено общество.
– А кто управляет обществом? Мужчины! Господи, Квиллан, вы должны признаться, что ответственность лежит на мужчинах!
– Я согласен, что это несправедливо, но не только в отношении женщин. Что вы скажете о миллионах мужчин, работающих до упаду, чтобы добыть – вот ведь замечательное словечко! – добыть деньги, которые тратят другие, в основном женщины? Давайте взглянем правде в глаза, Сирануш, мужчинам приходится работать до самой смерти, чтобы обеспечить других, и довольно часто в конце жизни – занудную, сварливую жену. Боже мой, взгляните хоть на половину Пага! Я могу указать человек пятьдесят, беспричинно растолстевших, безобразных и воняющих – в буквальном смысле слова. А этот маленький женский трюк, когда вы пользуетесь своими прелестями как западней, чтобы забеременеть и заполучить мужчину, а потом кричите: «Ату его!» – и с пеной у рта требуете развода и дележа имущества? Возьмите того же Бартлетта. Как подвытряхнула Линка его замечательная женушка, а?
– Вы об этом знаете?
– Конечно. Вы собрали досье на меня, я – на вас обоих. Разве справедливы ваши законы о разводе? Сначала оттяпать пятьдесят процентов всего имущества, а потом бедный малый должен ждать решения суда о том, какую часть от оставшихся пятидесяти может оставить себе.
– Это верно, жена на пару с адвокатом чуть в тюрьму не упрятали Линка. Но ведь не все жены такие. Но, боже мой, мы же не рабыни! И большинство женщин нуждаются в защите. Во всем мире с женщинами по сей день жестоко обращаются.
– Я не знаю ни одной настоящей женщины, с которой бы обращались жестоко, – возразил он. – Я имею в виду таких женщин, как вы или Орланда, которые понимают, что такое женственность. – Глядя на нее, он вдруг широко улыбнулся. – При этом, конечно, женщина должна давать нам, бедным, хилым ублюдкам, то, чего мы хотим, чтобы сохранить здоровье.
Она рассмеялась вместе с ним, тоже желая сменить тему: подобные вопросы не так-то просто решить.
– Ах, Квиллан, вы точно один из этих негодников.
– Вот как?
– Да.
Отвернувшись, Горнт стал смотреть на небо впереди. Кейси глядела на него, и он казался таким славным: стоит, слегка покачиваясь, ветер шевелит волоски на сильных руках, морская фуражка набекрень. «Я рада, что он доверяет мне и считает меня женщиной», – думала она, убаюканная вином, едой и его желанием. Она остро ощущала эту тягу с самого начала, как только ступила на борт, и теперь снова задумалась, как быть, если желание заявит о себе, что, похоже, неизбежно. Сказать ему «да» или «нет»? Или «может быть»? Или «может быть, на следующей неделе»?
А будет ли она, эта следующая неделя?
– Что будет завтра, Квиллан? На фондовой бирже?
– Для завтра будет завтрашний день, – бросил он, подставляя лицо ветру.
– Нет, серьезно?
– Я одержу победу или не одержу. – Горнт пожал плечами. – И в том и в другом случае я прикрыт. Завтра я покупаю. Если повезет, для победы мне хватит и ценных бумаг, проданных без покрытия.
