– Но, сэр…
– Хватит! – оборвал Армстронг, выступавший в роли доброго следователя.
Сунь, который, напротив, играл следователя злого, шмякнул ломик обратно в крепления.
– Поднимите его, – приказал Армстронг.
Ему было жаль русского и неудобно за такое унижение. Но он не знал случая, чтобы этот трюк не сработал, когда требовалось выяснить настоящее имя и звание. Если применить его сразу. Это был трюк, потому что глубоко вставлять ломик никто не собирался, а первый вопль всегда исторгала не боль, а, скорее, панический страх. Если вражеский агент сразу раскалывался, трюк прекращали и затем, в Главном управлении, подвергали задержанного уже контролируемому допросу по всем правилам. Пытки были не нужны, хотя некоторые любители этого дела прибегали к ним, несмотря на запрет.
«Опасная это профессия, – мрачно думал Армстронг. – У КГБ методы более жесткие, а у китайцев другое отношение к жизни и смерти, победителю и побежденному, боли и наслаждению – и к цене вопля».
– Не принимайте это близко к сердцу, майор Леонов, – добродушно произнес он, когда русского подняли и усадили на скамью, по-прежнему крепко удерживая. – Мы не хотим причинить вам вред или позволить вам причинить вред себе самому.
Меткин плюнул на него и стал изрыгать ругательства. По лицу у него текли слезы ужаса, ярости и отчаяния. Армстронг кивнул Малкольму Суню. Тот вытащил приготовленную заранее подушечку и крепко прижал к носу и рту Меткина.
Душное пространство фургона заполнила тяжелая, тошнотворно-сладкая вонь хлороформа. Меткин бессильно дернулся, а потом затих. Армстронг проверил зрачки и пульс, чтобы убедиться, что тот действительно без сознания и не притворяется.
– Теперь можете отпустить, – приказал он. – Молодцы, действовали превосходно. Я позабочусь, чтобы всем была объявлена благодарность с занесением в послужные списки. Малкольм, нам лучше следить за ним хорошенько. Он может пойти на самоубийство.
– Есть. – Сунь сел назад вместе с остальными в качающемся фургоне.
Машина с трудом пробиралась в густом потоке движения, то останавливаясь, то трогаясь с места, и это ужасно раздражало. Через некоторое время Армстронг высказал то, что было на уме у каждого:
– Дмитрий Меткин, иначе Николай Леонов, майор КГБ с «Иванова» и политический комиссар корабля. Почему такой большой человек выполняет такое пустяшное задание?
Глава 48
19:05
Галстук к бледно-голубой рубашке и желто-коричневому костюму Линк Бартлетт подбирал очень тщательно. Остановился на рыжеватом с красной полосой. На комоде стояла открытая холодная банка пива, вся в жемчужных капельках испарины. Целый день он обсуждал сам с собой, звонить ему Орланде или нет и говорить ли Кейси.
День прошел замечательно. Сначала завтрак с Орландой, потом поездка в Кай-Так, чтобы проверить самолет и убедиться, что на нем можно слетать с Данроссом в Тайбэй. Ланч с Кейси, потом восхитительное время на бирже. После закрытия биржи они с Кейси сели на паром, чтобы переправиться в Коулун. Натянутые для защиты от дождя штормовые брезентовые тенты заслоняли вид, создавая ощущение замкнутого пространства и несколько портя впечатление от поездки. Но было приятно, что рядом Кейси, и это ощущение усиливалось сознанием того, что есть Орланда и выбор, который ему надо сделать.
– Иэн влип, верно, Линк?
– Думаю, что да, конечно. Но он хитер, и битва еще не закончилась. Это только первая атака.
– Как он сможет выкарабкаться? Его акции продаются уже почти даром.
– По сравнению с прошлой неделей – да, но мы не знаем, каково соотношение цены и прибыли на акцию. Этот фондовый рынок с его стремительными взлетами и падениями смахивает на игрушку «йо-йо»
[43] – ты сама сказала – и очень опасен. В этом Иэн прав.
– Могу поспорить, он знает о двух миллионах, вложенных в Горнта.
– Возможно. Он и сам поступил бы так же, будь у него такая возможность. Ты встречаешь Сеймура и Чарли Форрестера?
– Да. Рейс «Пан-Ам» прибывает вовремя, и я заказала для них лимузин. Поеду вскоре после того, как мы вернемся. Как думаешь, захотят они ужинать?
– Нет. После перелета из-за разницы во времени они будут никакие. – Он ухмыльнулся. – Надеюсь. – Оба – и их адвокат Сеймур Стайглер Третий, и начальник отдела полиуретанового производства Чарли Форрестер – в общении были люди очень тяжелые. – Когда прибывает их рейс?
– В шестнадцать пятьдесят. Мы вернемся около шести.
В шесть они встретились с Сеймуром Стайглером. Форрестер чувствовал себя неважно и отправился прямо в постель.
У их адвоката, замечательно красивого ньюйоркца, с вьющимися, тронутыми сединой волосами, под карими глазами залегли темные круги.
– Кейси ввела меня в курс дела, Линк, – сказал он. – Похоже, у нас все в порядке.
По предварительной договоренности Бартлетт с Кейси изложили юристу всю суть сделки, за исключением тайного уговора с Данроссом о судах.
– Для вящей безопасности, Линк, я хотел бы включить парочку пунктов, – объявил Стайглер.
– Ладно. Но я не желаю снова обговаривать всю сделку. Нам нужно, чтобы все было готово ко вторнику именно в том виде, как мы изложили.
– А как насчет «Ротвелл-Горнт»? Может, я лучше пощупаю их, а? Можно сыграть на акциях «Струанз».
– Нет, Сеймур, – покачала головой Кейси. – Горнта и Данросса трогать не нужно. – О тайной сделке Бартлетта с Горнтом они Стайглеру даже не заикнулись. – В Гонконге все не так просто, как мы думали. Лучше оставить все как есть.
– Это точно, – согласился Бартлетт. – Предоставь Горнта и Данросса нам с Кейси. Ты будешь иметь дело только с их адвокатами.
– А что собой представляют эти адвокаты?
– Англичане. Самые что ни на есть, – просветила Кейси. – Сегодня в полдень я встречалась с Джоном Доусоном – он у них главный. На встрече должен был присутствовать Данросс, но он прислал вместо себя Жака де Вилля. Это один из директоров «Струанз», занимается у них всеми корпоративными вопросами и отчасти финансами. Жак – прекрасный исполнитель, но всем распоряжается и все решает Данросс. И это самое главное.
– А что, если позвонить этому… э-э… Доусону прямо сейчас? Я встречусь с ним за завтраком, скажем в восемь часов, здесь.
Бартлетт с Кейси рассмеялись.
– Ничего не выйдет, Сеймур! – разочаровала она. – Они появляются на работе к десяти, а ланч у них часа на два. Едят и пьют, не думая о том, что будет завтра, и все у них основано на личных связях.
