Бартлетт покачал головой:
– Нет, спасибо. – Он уже прочитал все телексы.
Кейси села на диван и открыла записную книжку.
– Звонила секретарь Винченцо Банастасио, просила подтвердить заказ на люкс для него на субботу и…
– Я не знал, что он приезжает в Гонконг. А ты?
– Мне кажется, он что-то говорил насчет поездки в Азию, когда мы последний раз видели его… На ипподроме в прошлом месяце – в Дель-Мар. Когда там был Джон Чэнь. Ужасная история с Джоном, правда?
– Надеюсь, они поймают этих Вервольфов. Ублюдки… Убить человека да еще оставить на трупе такую записку.
– Я написала от нашего имени записку с выражениями соболезнования его отцу и мачехе, Диане. Помнишь, мы виделись с ней у Иэна и в Абердине? Господи, такое впечатление, что все это было миллион лет назад.
– Да. – Бартлетт нахмурился. – Я все же не помню, чтобы Винченцо что-то говорил. Он будет жить здесь?
– Нет, он хочет остановиться на гонконгской стороне. Я подтвердила по телефону резервирование в «Хилтоне», а завтра сделаю это лично. Он прилетает в субботу утром рейсом «Джапан эрлайнз» из Токио. – Кейси посмотрела на него поверх очков. – Хочешь, чтобы я договорилась о встрече?
– Он надолго?
– На выходные. На несколько дней. Ты же знаешь, он ничего четко не скажет. Может, в субботу после скачек? Мы будем на гонконгской стороне, и, если не удастся взять машину, от Хэппи-Вэлли недалеко и пешком.
Бартлетт хотел сказать: «Давай на воскресенье», но потом вспомнил, что в воскресенье летит в Тайбэй.
– Хорошо, в субботу после скачек. – Тут он заметил, как Кейси смотрит на него. – Что такое?
– Да вот гадаю, что он такое задумал.
– Когда он купил четыре процента акций «Пар-Кон», мы провели эту покупку через Сеймура, через Комиссию по ценным бумагам и кое-кого еще, и все остались довольны: деньги чистые. Его никогда не арестовывали и не предъявляли обвинений, хотя слухов ходило предостаточно. У нас никогда не возникало с ним проблем, он никогда не хотел, чтобы его включили в совет директоров, он не посещает собраний акционеров, всегда присылает мне доверенность и всегда выкладывал деньги, когда они были нам нужны. – Он пристально посмотрел на нее. – Ну, так и что?
– Ну, так и ничего, Линк. Мое мнение о нем ты знаешь. Я согласна: забрать обратно акции мы не можем. Он купил их без залоговых обязательств и обременений и сначала спросил. И мы, черт возьми, конечно, нуждались тогда в его деньгах и вложили их с большой пользой. – Она поправила очки и сделала пометку. – Я организую встречу и буду, как всегда, вежлива. Далее: активизирован счет нашей компании в банке «Виктория». Я положила на него двадцать пять тысяч, вот твоя чековая книжка. У нас там будет возобновляемый фонд, и Первый центральный банк Нью-Йорка готов перевести для начала на этот счет семь миллионов, когда мы об этом попросим. Вот телекс с подтверждением. В этом же банке я открыла и личный счет для тебя. Вот твоя чековая книжка еще на двадцать пять тысяч: двадцать из них на билете Гонконгского казначейства
[45] с ежедневным оборотом. – Она ухмыльнулась. – Этого хватит на пару чашек чоп суи и хороший кусок нефрита, хотя я слышала, что здесь поддельный нефрит от настоящего не отличишь.
– Никакого нефрита. – Бартлетту хотелось взглянуть на часы, но он не стал этого делать, а лишь отхлебнул пива. – Что дальше?
– Дальше: звонил Клайв Берски и просил об одной услуге.
– Ты сказала, что он может продуть это дело через свой глушитель?
Она засмеялась. Клайв Берски был главным исполнительным директором их филиала Первого центрального банка Нью-Йорка. Человек очень придирчивый и педантичный, он приводил Бартлетта в бешенство требованиями, чтобы в документах все было точно.
– Он просит, если сделка со «Струанз» состоится, переводить наши средства через… – она справилась в своих записях, – здешний «Ройял Белджэм энд Фар Ист бэнк».
– А почему через них?
– Не знаю. Навожу про них справки. В восемь часов встречаюсь с их здешним исполнительным директором. Первый центральный только что купил этот банк: у него филиалы здесь, в Сингапуре и Токио.
– Поработай с ним ты, Кейси.
– Конечно. Я могу пропустить по рюмочке и уйти. Хочешь, потом поедим? Можно сходить в «Эскоффье»
[46] или в «Девять драконов», а может, пройтись по Натан-роуд
[47] и поесть чего-нибудь китайского. Где-нибудь недалеко: по прогнозу ожидаются еще дожди.
– Спасибо, но не сегодня. Я еду на гонконгскую сторону.
– Вот как? Ку… – Кейси осеклась. – Прекрасно. И когда ты уходишь?
– Скоро. Не спеши.
С той же непринужденной улыбкой на лице она прошлась по своему списку, но Бартлетт был уверен, что Кейси тут же поняла, куда он собирается, и это его вдруг взбесило. Он старался, чтобы его голос звучал спокойно.
– Что у тебя еще?
– Все остальное может подождать, – проговорила она тем же любезным тоном. – С утра встречаюсь с капитаном Джанелли насчет вашей поездки в Тайбэй. Из офиса Армстронга прислали документы, временно снимающие запрет на использование самолета. Тебе нужно будет лишь подписать бумагу о том, что ты согласен вернуться в Гонконг. Я поставила там вторник. Правильно?
– Да, конечно. Вторник – это день «Д».
Она встала.
– На сегодня это все, Линк. Я займусь банкиром и всем остальным. – Она допила свой мартини и поставила стакан назад в бар. – Да, твой галстук, Линк! Голубой подошел бы лучше. Увидимся за завтраком. – Она послала ему обычный воздушный поцелуй, вышла, как делала это всегда, и закрыла дверь с обычным пожеланием: – Приятных снов, Линк!
– С чего я, черт возьми, так взбесился? – сердито пробормотал он вслух. – Кейси ничего не сделала. Сукин ты сын! – Он бессознательно сдавил в руках пустую банку из-под пива. «Сукин ты сын! И что теперь? Забыть про все это и идти или что?»
Кейси шагала по коридору в свой номер и вся кипела. «Могу жизнью поклясться, что он куда-то собрался с этой проклятой шлюхой. Надо было утопить ее тогда: такая была возможность!»
