«Это и есть ключик, – думал он, – ключик к дерзкому мальчишке от Третьей Жены, чья „золотая лощинка“, покуда она была жива, оставалась сладкой и нежной, как свежая альбула
[63]. Может, позволить ему привезти эту шлюху сюда? Какая-никакая девка дурачку нужна, пусть называет ее как хочет. Ха, леди! Говорят, у дьяволиц из-за Восточного моря и волос-то на лобке нету! Какая гадость! В следующем месяце пусть привозит сюда свою проститутку. Если родители отпустят ее одну, значит точно шлюха. А не отпустят, на этом и конец. А я пока подыщу ему жену. Да. Вот только кого? Одну из дочерей Прижимистого? Или Ландо Маты, или… Погоди-ка, эта молоденькая полукровка… Не училась ли она тоже в Золотой Горе, в школе для девочек, в знаменитой такой школе? Какая этому ослу разница, чистокровная она китаянка или нет?
Сыновей у меня много, – думал старик. Никаких чувств к Полу он не испытывал. – Я дал им жизнь. И они должны выполнять свой долг передо мной, а когда я умру – перед кланом. Может, ему подошла бы добрая девка-хакка – чтоб с широкими ляжками и на ногах крепко стояла, – угрюмо размышлял он. – Да, но, и-и-и, зачем обрезать себе „стебель“, коль не держит мочевой пузырь, как бы ни был груб и невоспитан этот, ети его, болван!»
– Через месяц Черная Борода даст тебе отпуск, – тоном, не терпящим возражения, проговорил он. – Я позабочусь об этом. Тебе причитается десять тысяч и билет на «летающую машину»
[64]… Нет! Лучше привезти ее сюда, – добавил он, словно это только что пришло ему в голову. – Привози ее сюда. Тебе нужно будет посетить Манилу, Сингапур и Бангкок и увидеться там с нашими капитанами. Да, привози ее сюда через месяц. Твоих десяти тысяч хватит на билет и на все…
– Нет. Не привезу. Не стану я этого делать. И не нужны мне деньги от наркотиков! Я никогда не возьму их, и тебе рекомендую выйти из наркоторговли немед…
Всю джонку вдруг залил яркий свет. Всех на мгновение ослепило. С правого борта бил луч прожектора.
– Остановиться! – прозвучала через громкоговоритель команда по-английски. Затем ее повторили на хакка и на кантонском.
Первыми пришли в себя У и Пун Хорошая Погода, и через долю секунды они уже действовали. Четырехпалый круто вывернул румпель влево в сторону от сторожевого корабля морской полиции и врубил оба двигателя на «полный вперед». Пун скатился по трапу на главную палубу и перерезал конец, которым был закреплен груз. Тюки пошли на дно, след от троса на поверхности воды исчез.
– Остановиться для досмотра! – Эти слова как лезвие полоснули по застывшему от страха Полу Чою.
На его глазах отец открыл рундук рядом с ним, достал несколько мятых солдатских фуражек армии КНР и натянул одну себе на голову.
– Быстро, – приказал он, швырнув одну ему.
Окаменевший от ужаса Пол послушно напялил фуражку. Как по мановению волшебной палочки, вся команда уже была в таких фуражках, а несколько человек натягивали поношенную и мятую армейскую форму.
Сердце Пола замерло. Кто-то из команды доставал из рундуков состоявшие на вооружении армии КНР винтовки и автоматы; другие, встав у ближайшего к полицейскому кораблю борта, принялись выкрикивать грязные ругательства.
На изящном, окрашенном в боевой шарово-серый цвет сторожевике включили ходовые огни и теперь уже два прожектора, на палубе просматривалось орудие. Он шел в сотне ярдов с правого борта, и урчащие двигатели позволяли ему без труда держаться наравне с джонкой. Были видны аккуратные матросы в белой форме, офицеры-англичане на мостике, силуэты вращающихся радарных антенн.
В руках у Четырехпалого появился громкоговоритель, и, подойдя к борту в натянутой на глаза фуражке, он загрохотал:
– Проваливайте к такой-то матери, варвары! Видите наш флаг? – И он указал рукой в сторону мачты. На ней развевался военно-морской флаг КНР. На корме появился поддельный кантонский регистрационный номер. – Оставьте в покое мирный патруль… Вы в наших водах!
Лицо Пуна расплылось в злобной усмешке. Он стоял у планшира в потоке света с китайским пистолетом-пулеметом в руках, надвинув на глаза фуражку, чтобы его не узнали в бинокли, которые, он был уверен, обшаривали корабль. Сердце у него тоже колотилось, а во рту стоял тошнотворный кисло-сладкий привкус. Они находились в международных водах. До безопасности и территориальных вод КНР оставалось пятнадцать минут ходу. Он снял оружие с предохранителя. Приказ был абсолютно четкий: сегодня на борт не должен подняться никто.
– Остановиться! На борт прибудет досмотровая партия!
Все увидели, как сторожевик замедлил ход, на воду с него спустили катер, и многие на борту джонки почувствовали себя уже не так уверенно, как вначале. Четырехпалый дал «самый полный», пытаясь выжать из двигателей все до последнего. Он проклинал себя за то, что не заметил сторожевика или не почувствовал его присутствия раньше, хотя понимал, что электронные приборы, которые имеет на вооружении морская полиция, позволяют видеть в темноте, а ему приходится полагаться лишь на зрение, обоняние и шестое чувство, благодаря которому он и большинство его людей до сих пор живы.
Встретить патрульный корабль так близко к китайским водам – большая редкость. Тем не менее вот он, и, хоть от груза они избавились, на борту – оружие и Пол Чой. «Вот ведь невезуха! Чтобы все боги наклали на этот сторожевик! Пун Хорошая Погода был отчасти прав, – сказал себе У. – Но богам решать, мудро ли я поступил, взяв юнца на борт, или нет».
– Шли бы вы подальше! Ни один заморский дьявол не ступит на борт патрульного судна Китайской Народной Республики!
Вся команда с готовностью поддержала его, костеря сторожевик на чем свет стоит.
– Остановитесь!
Старик будто не слышал. Джонка продолжала идти на максимальной скорости к устью реки Чжуцзян, и он вместе со всеми, кто был на борту, молился, чтобы поблизости не оказалось патрулей КНР. В свете прожектора было видно, как катер с вооруженными матросами двинулся наперехват, но ему недоставало скорости, чтобы обойти джонку.
– Предупреждаем последний раз: остановитесь!
– В последний раз, ети его, оставьте в покое мирный патруль КНР в его собственных водах…
На сторожевике вдруг взвыла сирена, и он словно прыгнул вперед, подброшенный резко набравшими обороты двигателями, подняв за кормой высокий бурун. Держа джонку в свете прожектора, узконосый корабль серой боевой окраски возник у нее перед носом и остановился, недобро урча двигателями и преграждая путь к свободе.
Пол Чой по-прежнему не отрывал от него глаз. Корабль большой, у носовой пушки и пулеметов застыли матросы, двигатели в четыре раза мощнее, расстояние быстро сокращается, а у джонки пространства для маневра никакого.
– Пригни голову, – скомандовал ему Четырехпалый, и Пол Чой немедленно подчинился.
