У пробежал в нос. Рядом с ним встал Пун Хорошая Погода. Оба держали в руках автоматы.
– Давай!
Тщательно рассчитав прицел, чтобы ни одна из пуль не попала на палубу, старые приятели стали осыпать очередями море в направлении патрульного корабля. Прожектор мгновенно погас, в слепящей темноте рулевой тут же положил джонку круто вправо, молясь, чтобы У рассчитал правильно. Сторожевик рванулся вперед, чтобы уйти из-под огня, и джонка прошла мимо, проскользнув в нескольких ярдах от него. Рулевой снова вернул ее на курс, и она устремилась к свободе.
– Хорошо, – пробормотал У.
Он знал, что выиграна еще сотня ярдов. Мысленным взглядом он пробежал карту этих мест. Сейчас они были в нейтральной зоне между территориальными водами Гонконга и КНР, и теперь от безопасности их отделяло несколько сотен ярдов. В кромешной тьме все на борту застыли, зажмурившись. Они открыли глаза, снова почувствовав луч прожектора, чтобы приспособиться к свету быстрее. Сторожевик находился слева по носу. Автоматным огнем его было уже не достать, но он по-прежнему преграждал им путь.
– Большеносый Ли! – На лице У играла мрачная улыбка.
К нему тут же подошел старшина палубной команды. У передал ему автомат.
– Не стреляй до приказа и смотри не задень кого-нибудь из этих блудодеев!
Темнота вдруг разверзлась с оглушительным грохотом – это произвело выстрел носовое орудие сторожевика. Через долю секунды у носа джонки взметнулся высокий столб воды. Ошеломленный У погрозил в сторону корабля кулаком:
– Ети вас всех и мать вашу! Оставьте нас в покое, или председатель Мао пустит на дно весь Гонконг! – Он поспешил на корму. – Я встану за руль!
Рулевой был напуган. Перепугался и Пол Чой, хотя в то же время им овладело необычное возбуждение. Он находился под впечатлением от того, как отдавал команды отец и как дисциплинированно выполняла их вся команда. Это были далеко не пираты, сборище разношерстного сброда, какими он их себе представлял.
– Остановиться!
Разрыв снова стал сокращаться, но сторожевик держался вне зоны автоматного огня, и такую же дистанцию сохранял следовавший сзади катер. У стойко вел джонку тем же курсом. Еще одна вспышка, сопровождаемая оглушительным хлопком, потом еще одна. Снаряды легли вплотную к джонке, и она закачалась.
– Ети всякую мать, – выдохнул У, – да помогут все боги этим канонирам быть поаккуратнее!
Он знал, что стреляют лишь для острастки. Его приятель Змея заверил, что всем патрулям приказано не открывать огня на поражение и не топить преследуемые джонки под флагом КНР, если, конечно, флаг настоящий, и не применять силы для их задержания и досмотра, за исключением случаев гибели или ранения кого-то из собственного экипажа.
– Дайте по ним очередь, – скомандовал он.
Двое людей на носу послушно открыли огонь, стараясь целить вниз, и вода вскипела фонтанчиками под автоматными очередями. Луч прожектора продолжал освещать джонку, но потом вдруг погас.
У твердо держался прежнего курса. «И что теперь? – в отчаянии гадал он. – Куда делся этот блудодей?» Старик напряженно всматривался во тьму, пытаясь разглядеть сторожевик и мыс, который был где-то рядом. И тут он различил силуэт корабля слева, ближе к корме. Тот быстро приближался с наветренной стороны, чтобы стремительным вихрем подойти к борту джонки с абордажными крючьями. Безопасность в какой-то сотне ярдов. Если он отвернет от этой новой угрозы, то ляжет на курс, параллельный безопасной зоне, останется в международных водах, а потом преследователь осуществит тот же маневр и будет вести его в открытое море, пока не кончатся патроны или не наступит рассвет, и тогда он пропал. Вступать в настоящий бой не хотелось, потому что он знал: у британского правосудия длинные руки, а убийство одного из британских моряков карается повешением; тут уже не откупишься, не поможет и помощь высокопоставленных друзей. Если держаться прежнего курса, сторожевик возьмет его на абордаж, а уж он-то знал, как ловки и хорошо обучены кантонские моряки и как они ненавидят хакка
[65].
Лицо его исказила гримаса. Подождав, пока быстро приближающийся под оглушительный вой сирены патрульный корабль подойдет с кормы на пятьдесят ярдов, он угрюмо вывернул румпель, положил джонку на тот же борт и стал молиться, чтобы капитан не проспал его маневр. Какой-то миг оба судна шли рядом, словно уравновешенные чаши весов. Потом сторожевик отвернул, чтобы избежать столкновения, и их окатило брызгами от его винтов. У переложил румпель вправо и дослал ручку газа еще вперед, хотя она и так уже была выжата до отказа. Выиграно еще несколько ярдов.
На сторожевике быстро пришли в себя. Корабль с ревом описал круг и вышел на них другим галсом. Они только что вторглись в китайские воды. Потеряв всякую надежду, Четырехпалый оставил руль, взял еще один автомат и дал очередь в темноту. От лающих звуков выстрелов и пороховых газов стало еще страшнее. На него вдруг обрушилось целое море зловещего прожекторного света. Он отвернулся, ослепленный, и зажмурился, опустив голову и надвинув на глаза фуражку. Когда глаза смогли видеть снова, он направил автомат прямо на источник света и от страха, что сейчас его возьмут на абордаж и отбуксируют из безопасной зоны, грубо выругался. Нагревшийся ствол дрожал, когда он направил его в сторону света, установив палец на спусковом крючке. «Выстрелишь – смерть, не выстрелишь – тюрьма». Страх охватил не только его, но и весь его корабль.
Но свет ударил не прямо перед ним и не сверху вниз, как ожидал Пол. Он остался со стороны кормы, где и был, и теперь уже можно было разглядеть, как уменьшается носовой бурун быстроходного судна и как становится меньше пенный след за кормой. Замершее сердце У забилось снова. Сторожевик прекратил преследование. Змея оказался прав!
Трясущимися руками Четырехпалый опустил автомат. Громкоговоритель был рядом. Он взял его и поднес ко рту.
– Победа председателя Мао Цзэдуна! – заорал он что было мочи. – Только посмейте зайти в наши воды, ети вашу, заморские дьявол-л-лы! – Полные радости слова эхом разнеслись над водой.
Команда джонки засвистела, потрясая кулаками в сторону света. Все поняли, что сторожевик не осмеливается заходить в китайские воды, и к восторженным крикам присоединился даже Пол Чой.
Прожектор погас. Когда глаза привыкли к темноте, они увидели борт сторожевика, который почти не двигался и нес теперь только ходовые огни.
– Мы все равно остаемся у него на радаре, – пробормотал по-английски Пол Чой.
– Што?
Он повторил свои слова на хакка, используя английское «радар» и растолковав его как «волшебный глаз». И Пун, и Четырехпалый, в принципе, знали, что такое радар, но никогда не видели его.
