– Иэн… – начал было Джонджон и остановился. Потом заговорил снова: – Это между нами. Ты ведь довольно хорошо знаешь Типтóп Тоу
[67] верно?
Данросс удивленно посмотрел на него. Так они называли между собой Тип Токто́, китайца средних лет из Хунани, родной провинции Мао Цзэдуна. Типтоп Тоу появился в Гонконге во время «исхода» 1950-го. Никто, похоже, ничего о нем не знал, он никому не досаждал, имел небольшой офис в Принсес-билдинг и жил неплохо. По прошествии многих лет стало ясно, что у него есть особенные знакомые в Банке Китая, и многие пришли к заключению, что он является неофициальным представителем этого банка. Никто не мог сказать, какое положение занимает он в коммунистической иерархии, но, по слухам, положение это было очень высоким. Банк Китая оставался единственной коммерческой структурой КНР за ее пределами, поэтому все его должностные лица и представители находились под жестким контролем правящей элиты Пекина.
– Так и что Типтоп? – насторожился Данросс.
Типтоп ему нравился: обаятельный, очень сдержанный, обожающий французский коньяк и отлично говорящий по-английски. Впрочем, следуя заведенному правилу, китаец почти всегда пользовался услугами переводчика. Одевался он очень хорошо, хотя по большей части носил маоцзэдуновский френч, немного смахивал на Чжоу Эньлая и отличался таким же умом. Последний раз Данросс имел с ним дело, когда КНР понадобилось несколько самолетов для гражданской авиации. Аккредитивы и финансирование через различные швейцарские и другие иностранные банки Тип Токто подготовил за двадцать четыре часа. «Типтоп хитер, Иэн, – не раз говорил ему Аластэр Струан. – Держи с ним ухо востро, но дело с этим человеком иметь можно. Я считаю, что в пекинском партийном руководстве он занимает высокое положение. Очень высокое».
Данросс наблюдал за собеседником, сдерживая нетерпение. Джонджон взял в руки один из флакончиков. Они были крохотные, из керамики, нефрита или стекла, многие красиво расписаны изнутри: пейзажи, танцующие девушки, цветы, птицы, морские виды, даже стихотворения, выведенные каллиграфическим почерком невероятно тонкой кистью.
– Как они ухитряются это делать, Иэн? Вот так писать изнутри?
– О, для этого используют очень тонкие кисти. Ручка кисти изогнута на девяносто градусов. На мандарине это называется ли́мянь хуá – «живопись изнутри». – Данросс взял флакончик эллиптической формы, на котором с одной стороны был изображен пейзаж, с другой – букетик камелий, а на рисунках имелись каллиграфические надписи.
– Поразительно! Какое нужно терпение! А что значат эти надписи?
Данросс вгляделся в крохотные колонки иероглифов.
– А-а, это одно из изречений Мао: «Познай себя, познай противника; в тысяче сражений одержишь тысячу побед». Вообще-то, председатель позаимствовал его у Сунь-цзы.
Джонджон задумчиво рассматривал флакончик. Окна за его спиной были открыты. Аккуратные занавески изгибались под легким ветерком.
– Ты не мог бы поговорить с Типтопом от нашего имени?
– Насчет чего?
– Мы хотим занять у Банка Китая наличность.
Пораженный, Данросс смотрел на него во все глаза.
– Что?
– Да, примерно на неделю. У них гонконгских долларов хоть отбавляй, и никакого наплыва вкладчиков. Ни один китаец не осмелится встать в очередь на улице перед Банком Китая. Они держат у себя гонконгские доллары как часть иностранной валюты. Мы заплатим за этот заем хороший процент и предоставим нужное для них обеспечение.
– Это официальная просьба от «Виктории»?
– Нет. Она не может быть официальной. Это я придумал и даже не обсуждал с Полом – только с тобой. Поговоришь?
Волнение Данросса возросло.
– А я получу завтра до десяти утра сто миллионов взаймы?
– Извини, этого я сделать не могу.
– А Хэвегилл может.
– Он может, но не хочет.
– Так с чего же я должен помогать вам?
– Иэн, если наш банк не будет стоять прочно, как Пик, рынок рухнет, как рухнет и Благородный Дом.
– Если я не получаю финансирования прямо сейчас, я в любом случае в дерьме.
– Я сделаю все, что в моих силах, но не мог бы ты поговорить с Типтопом прямо сейчас? Попроси его. Я к нему обращаться не могу… никто не может официально. Ты окажешь колонии большую услугу.
– Дай гарантию, что я получу заем, и я поговорю с ним сегодня. Око за око, заем за заем.
– Если получишь от него обещание предоставить кредит на сумму до полутора миллиардов наличными завтра к двум часам дня, я окажу тебе необходимую поддержку.
– Каким образом?
– Не знаю!
– Я хочу получить письменные гарантии. Завтра к десяти утра за твоей подписью, подписью Хэвегилла и большинства членов совета директоров. И я встречусь с ним.
– Это невозможно.
– Тогда вам не повезло. Око за око, заем за заем. – Данросс встал. – С какой стати Банк Китая должен выручать «Викторию»?
– Мы – Гонконг, – с глубокой убежденностью произнес Джонджон. – Мы. Мы – гонконгско-китайский банк «Виктория»! Мы – старинные друзья Китая. Без нас не будет ничего: рухнет колония, рухнет «Струанз», и, как следствие, рухнет бо́льшая часть Азии.
– Это мы еще посмотрим!
– Без банков, в частности без нас, Китаю плохо придется. Мы – партнеры Китая уже много лет.
– Тогда попроси Типтопа сам.
– Не могу. – Джонджон упрямо выпятил челюсть. – Ты в курсе, что Московский торговый банк снова обратился с просьбой о предоставлении лицензии на право осуществления банковских операций в Гонконге?
Данросс охнул:
– Если их допустят сюда, у нас начнется карусель.
– Нам предлагали, негласно, солидную сумму гонконгских долларов немедленно.
– Совет директоров проголосует против.
– Дело в том, мой дорогой друг, что, если тебя больше не будет в совете директоров, новый состав сможет вытворять все, что ему, черт побери, вздумается, – без обиняков заявил Джонджон. – Если новый совет директоров согласится, убедить губернатора и Министерство по делам колоний будет несложно. Это невысокая цена за спасение нашего доллара. А когда здесь появится советский банк, какую еще дьявольщину они затеют, а?
– Ты хуже, чем проклятый Хэвегилл!
– Нет, старина, я лучше! – Шутливое выражение исчезло с лица банкира. – Любая серьезная перемена – и Благородным Домом становимся мы, нравится тебе это или нет. Многие из наших директоров хотели бы, чтобы тебя не было, и готовы заплатить за это любую цену. Я прошу тебя оказать услугу Гонконгу и, следовательно, себе самому. Не забывай, Иэн, что «Виктория» не разорится, мы потерпим убытки, но не крах. – Он смахнул каплю пота. – Я не угрожаю, Иэн, я прошу об услуге. В один прекрасный день председателем стану я и этого не забуду.
