Но с точки зрения морали то, что случилось тогда в туалете, было не многим хуже, чем встретить кого-нибудь в баре и отправиться с ним в постель, не хуже, чем какая-нибудь глупая эротическая фантазия о разнузданном сексе.
Жанетт спрашивала себя, не сделала ли она это, чтобы подсознательно наказать своего ханжу-бывшего, который приходил в ужас при мысли, что жена способна мастурбировать, или свою сестру, которая в юности не знала удержу, а теперь стала благопристойнейшей домохозяйкой.
Но на самом деле она верила, что ей нужно было сделать это ради себя самой, тайком переидентифицировать себя. И ей это удалось, потому что в ту минуту ее возбудило то, что она перешла границу.
Ей казалось, это не всерьез.
С того дня, как это случилось, Жанетт все ждала, что ее душевное самочувствие ухудшится, что ее каким-то образом накажут, но раскаяние только вчера настигло ее и выбило почву из-под ног.
Позавчера Жанетт проходила обычный ежегодный медосмотр на работе. Кровяное давление, анализ крови, ЭКГ, ТСХ, и уже через сутки она могла, введя пароль, увидеть результаты и сравнить их с нормальными значениями.
Если обнаружатся отклонения от нормы, последует комментарий врача.
Жанетт никогда не думала об этом, но теперь ее охватила паника. Сидя за компьютером, она смертельно боялась, что заразилась ВИЧ.
В ушах гудело от страха, хотя она знала, что для обнаружения вируса еще рановато.
Данные в колонках с результатами на экране были непонятными.
Когда Жанетт увидела, что врач написал какой-то комментарий, от страха у нее помутилось в глазах.
Ей пришлось зайти в туалет и умыться холодной водой, прежде чем вернуться за компьютер.
Про ВИЧ там ничего не было.
Врач написал только, что уровень гормона бета-ХГЧ в крови указывал на беременность.
Жанетт еще не до конца осознала случившееся.
Восемь лет она ждала, пока ее муж решится на ребенка, а потом он ушел от нее. После множества неудачных свиданий она решила подать заявление об искусственном оплодотворении. Две недели назад она получила ясный отказ от ландстинга, и вот – она беременна.
Все еще улыбаясь, Жанетт ответила на вызов коллег из дома.
Глава 99
Поправив пистолет на пояснице, Жанетт вошла в облезлую дверь. Полицейский помоложе открыл ей прежде, чем она успела позвонить, и впустил ее в прихожую.
– Самми здесь нет, только его телефон, – сказал он.
Жанетт перешагнула через треснувшие резиновые сапоги и пошла по коридору. Там стояли прислоненные к стене мольберты, на полу лежал свернутый в рулон холст.
На кухне пахло кошачьей едой и мочой. В мойке громоздились грязные тарелки, на пластиковом полу стоял пакет с винными бутылками.
С крюка для лампы свисало произведение искусства: с десяток детских ботиночек в красной сетчатой клетке.
На стуле сидела молодая женщина, одетая только в спортивные штаны. Соски с пирсингом, над пупком вытатуировано серо-черное солнце.
Под глазами у женщины были темные круги, на лбу красная сыпь, одна рука ниже локтя в гипсе.
На полу у ее ног лежал на животе мужчина со скованными за спиной руками.
– Можно расстегнуть наручники? – спросила Жанетт.
Полицейский наклонился над лежащим:
– Теперь успокоился?
– Да, мать твою, – простонал лежащий. – Говорю тебе, да.
Полицейский присел на корточки, придавил его грудную клетку коленом и расстегнул наручники.
– Садитесь, – пригласила Жанетт.
Мужчина поднялся, массируя запястья. Он тоже был голым выше пояса, худым, в джинсах с низкой посадкой. Над поясом курчавились темные лобковые волосы. Лицо мужчины было красивым, но ничего не выражало. Он посмотрел на Жанетт пустыми глазами, словно страдал от жестокого похмелья.
– Садитесь, – повторила она.
– В чем вообще проблема? – спросил мужчина и сел напротив нее.
Посреди раскладного стола лежал черный смартфон.
– Это телефон Самми? – спросила Жанетт.
Мужчина посмотрел на телефон так, словно впервые видел его.
– Не знаю.
– Что он здесь делает?
– Наверное, Самми забыл.
– Когда?
Мужчина пожал плечами и сделал вид, что вспоминает.
– Вчера. – Мужчина, которого звали Николас Баровски, улыбнулся и почесал живот.
– Код? – спросила наконец Жанетт.
– Не знаю, – хрипло ответил Николас.
Жанетт посмотрела на клетку с ботиночками, свисавшую с крюка в потолке.
– Вы художник?
– Да, – просто ответил тот.
– Хороший? – шутливо спросила Жанетт девушку.
– Настоящий художник, – ответила та и задрала подбородок.
– Да ну… не вижу разницы между моими картинами и порнухой с чешскими девчонками, – серьезно сказал Нико.
– Понимаю, что вы имеете в виду, – ответила Жанетт.
– Я бы лучше снимался в порнухе, чем писал маслом. – Нико подался к ней.
– Вас это шокирует? – хихикнула девица.
– Почему это должно меня шокировать? – спросила Жанетт.
– В искусстве нет ничего изящного, – продолжал Нико. – Это грязь, извращения…
– Ну, теперь вы зашли слишком далеко, – перебила Жанетт с шутливым возмущением.
Нико широко улыбнулся, кивнул и, флиртуя, не отрываясь смотрел ей в глаза.
– Где сейчас Самми? – спросила она.
– Не знаю, мне это все равно, – ответил Нико, не спуская с нее глаз.
– Он любит Самми больше, чем меня, – пожаловалась девушка и стряхнула что-то с груди.
Жанетт поднялась и подошла к айфону, который лежал на полу; белый адаптер был воткнут в розетку. Жанетт отсоединила провод, посмотрела на изображение Энди Уорхола на футляре и повернулась к Нико.
– Какой у вас код?
– Это личное, – ответил он и почесал в промежности.
– Тогда я запрошу помощь у “Эппл”, – пригрозила Жанетт.
– Зигги, – ответил Нико, не поняв шутки.
Он сидел, расслабленно свесив руки между ног, и смотрел, как она открывает его телефон и просматривает список звонков. Последний входящий был с телефона Рекса.
– Это Рекс Мюллер прислал вам вчера четырнадцать сердечек?
– Нет, – ухмыльнулся Нико.
– Рекс звонил вам вчера?
– Нет. – Нико принялся изучать свои ногти.
– Значит, Самми звонил с отцовского телефона, – констатировала Жанетт. – Что он сказал? Вы говорили шесть минут.
