Джахан всё щупала живот.
— Ма, — растерянным басом промычал из угла Витька. — Это чего с ней, а?..
— Не знаю, сына, видишь, заболела малая наша! И папки нету, в тайге папка!
В наступившей тишине было слышно, как тяжело и редко дышит девочка, как тикают часы, как за стеной капает из рукомойника вода.
— Ну чего? — не выдержала Мила и тронула Джахан за плечо. — Чего с ней?
— Аппендицит, — сказала лекарка.
— Это опасно, да? Помирает? Если помрёт она, я тогда вместе с ней помру!
— Тихо! — приказала Джахан.
…Нужно открывать амбулаторию, готовить операционную. Ждать нельзя, положение критическое. Жаль, рядом нет Макса Шейнермана. Он всегда ей ассистирует, а сейчас всё предстоит сделать одной.
— Ты скажи, не таи. — И Мила снова потрясла Джахан за плечо. — Помирает?
— Нет, — отрезала Джахан. — Но нужно торопиться. Запрягайте лошадь, закутайте ребёнка и подъезжайте к амбулатории. Витя, сестру на руки возьмёшь и устроишь аккуратно, чтобы она лежала, а не сидела. Я пока там всё подготовлю.
— Не помрёт?
— Делайте, что я говорю!
В амбулатории было холодно и сыро — топить ещё не начали, а фельдшер Зотов не заглядывал сюда уже давно. Джахан первым делом зажгла везде свет — слава богу, электричество было! — включила стерилизатор и обогреватели. Достала из своего чемодана лампу на суставчатой ноге и установила над кушеткой.
…Ну, погоди, председатель, глава сельского поселения, твою мать! Дай только с девчонкой разобраться, увидишь ты у меня небо в алмазах и новый клуб с кино и танцами!.. Лёгкой жизни жаждешь, устрою я тебе лёгкую жизнь!
В ожидании, когда подъедет телега, Джахан вышла на крыльцо, достала телефон, похожий на полевую рацию, и, когда ответили, изложила проблему.
В телефоне помолчали.
— Операцию я сделаю, — продолжала Джахан, словно стараясь убедить собеседника. — Но у меня ничего нет — ни рентгена, ни узи. Могут быть осложнения, и тогда потребуется помощь.
— Ясно, — сказали в телефоне. — Ждите.
Джахан спрятала аппарат в карман и прислушалась. Телега была уже близко, тряслась по разбитому асфальту.
— Аккуратно! — крикнула Джахан в темноту. — Не растрясите её!
Вдвоем с матерью они внесли девочку в амбулаторию и уложили на кушетку. Джахан стала её раздевать. Мать помогала, крупные слёзы капали на дочкино лицо и шею.
Брат растерянно мялся в дверях.
Джахан прикрыла девочку простынёй и зажгла свою лампу. Сразу в тесном помещении стало так много света, что пришлось зажмуриться.
— Я сейчас сделаю операцию, — сообщил Джахан спокойно. — Вы пойдёте в коридор и подождёте.
— Помрёт она, да? Девочка моя, цветочек мой ненаглядный!
— На всякий случай я вызвала помощь. Это понятно? При осложнении нам помогут.
— Кто нам поможет-то?! Господи, да за что мне это?! За что беда такая, Господи!
Джахан за руку вывела Милу в коридор, и, надавив на плечо, заставила сесть на коричневый клеёнчатый стул. Парень не говорил ни слова, только таращил глаза.
— Ждите, — приказала Джахан, зашла в смотровую и защёлкнула за собой замок.
Она ничего не боялась и ни о чём не думала. Она делала дело, пусть не совсем привычное, но понятное и хорошо изученное. Она никому не сочувствовала и никого не жалела. У неё была задача, и её требовалось решить.
Работать одной было непривычно и на редкость неудобно, и некоторое время она приспосабливалась — как встать, с какой стороны подойти, как проще брать инструменты.
Девчонка была совсем плоха, и следовало спешить.
Джахан закончила минут через сорок. Наложила последний шов и померила давление и пульс — во время операции она не могла отвлекаться. Ребёнок ровно дышал, и пульс, и давление были вполне приличными.
Теперь нужно ждать, когда она проснётся.
Джахан выключила свою лампу — в смотровой сразу наступили сумерки — и выглянула в коридор.
Там было полно народу. Непостижимым образом любая новость распространялась по селу в мгновение ока, куда там интернету и мировой системе оповещения! Как только повернулся ключ, Мила вскочила, прижимая руки к груди, и бабы, набившиеся в коридор, двинулись и застыли.
— Пока всё в порядке, — известила Джахан. — Ждём. Сейчас она должна проснуться.
— Не помрёт? — едва выговорила Мила. — Ты скажи, доктор, не помрёт она?
— Нет, — отрезала Джахан.
Мила стала валиться навзничь, бабы заголосили, мужики загомонили, но Джахан некогда было заниматься Милой!.. Она-то уж точно не помрёт.
Она вернулась к девочке, ещё раз посчитала пульс и померила давление.
Аллочка шевельнулась и открыла глаза.
— А мама? — спросила она очень тихо. — Где мама? Пить хочется.
— Мама в коридоре, а ты в больнице, — сообщила Джахан. — Попить я тебе попозже дам. Ты пока отдыхай. Что ты любишь? Море любишь?
— Я лес люблю.
— Вот представляй себе, что ты в лесу. Лежи тихонечко и представляй.
Телефон, похожий на полевую рацию, зазвонил, когда Джахан мыла инструменты.
— В двадцати километрах к востоку от вас находится военная база войск стратегического назначения, — сообщил телефон. — Туда направлен санитарный самолёт из Горноалтайска. Будет у вас в ближайший час. Эвакуация больного требуется?
— На мой взгляд, больной необходим стационар, — ответила Джахан. — Операцию я провела. Для послеоперационного периода здесь условий нет.
— Ясно, — сказал телефон. — Ждите.
Джахан убрала инструменты, покидала в бак шапочку и халат — стирать и кипятить. Свою стерильную хирургическую пижаму она почему-то не взяла из дома, забыла.
Под стенами амбулатории в свете фонаря толпились соседи, переходили с места на место, переговаривались и курили. Джахан время от времени посматривала на них в окно. Выходить и разговаривать с Милой ей не хотелось, но она понимала, что придётся.
Она тянула время, подходила к девчонке, смотрела, как та спит, проверяла, ровно ли дышит.
Джахан сильно устала и от усталости мёрзла, хотелось крепкого чаю и полежать под одеялом, но она понимала, что до этого ещё далеко.
Когда на дороге загудела и засигналила мощная машина, Джахан вздохнула и распахнула дверь в смотровую.
Мать сидела, привалившись к соседке, — глаза закрыты, лицо жёлтое, — и, когда Джахан вышла, Мила всполохнулась и вытянулась.
— Ну что?
— Всё нормально, — сообщила Джахан. — За ней прислали самолёт. Сейчас в больницу отправим.
