— Какой… самолёт? — едва выговорила мать. — Что за самолёт, откуда?..
На улице зашумели, из коридора народ ломился к двери, и Джахан переждала, пока пройдут любопытные.
Она вышла на крыльцо и зажмурилась — мощные фары светили прямо в лицо. Навстречу ей из машины выбрались двое в синей форме. Люди расступались, пропуская их.
Было очень холодно, и крупные звёзды дрожали над дальней Белухой.
— Здравствуйте, — поздоровалась женщина в синей форме. — Что у вас?
— Девочка двенадцати лет, воспаление аппендикса. Ждать было нельзя, аппендэктомию я провела.
— Самостоятельно? — удивилась прибывшая женщина.
Джахан ничего не ответила.
— Ну, посмотрим. Проводите нас.
Джахан проводила их к больной. Смотрели они недолго.
— Забираем, — сказала женщина. — От греха подальше. В больнице надёжней.
— Согласна.
— А родственники? Мать где? Костя, давайте носилки. Вы молодчина, — женщина посмотрела на Джахан. — Вот я не знаю, решилась бы или нет… В одиночку, без сестры, с примитивными инструментами!
Джахан опять ничего не ответила.
— Вы здешний фельдшер?
Джахан вздохнула:
— Здешний фельдшер в запое. А я… просто здесь живу.
— Но вы врач?
— Да.
— Молодчина, — похвалила женщина опять. — Проводите меня к матери.
Они вышли в коридор, и первым делом Джахан нос к носу столкнулась с Хабаровым.
— Привет, Джо, — сказал Алексей. — Я рад тебя видеть.
Джахан уставилась на него.
Хабаров был в лётной куртке и синем свитере, он тащил сложенные носилки, казавшиеся совсем лёгкими, игрушечными — таким огромным был Алексей.
— Где мать-то? — поторопила женщина в синей форме. — Нам бы отправляться!
— Это ты прилетел на самолёте? — спросила Джахан.
Хабаров кивнул.
— Почему?
— Я теперь здесь работаю. Меня перевели из Анадыря в Горноалтайск.
Джахан, презиравшая всякую слабость и ненавидевшая распущенность, взялась рукой за стену и медленно опустилась на стул. Хабаров поправил под мышкой носилки.
— Что вы там застряли?! — сердито прокричали с крыльца. — Граждане, где мать ребёнка?
— Ты не подала в отставку, — сказал Хабаров.
— Нет, не подала.
— Передумала?
Джахан кивнула.
— Лёша! — Женщина в синей форме заглянула в коридор. — Несите с Костей девочку, и поехали! Что мы время тянем!..
Хабаров зачем-то погладил Джахан по голове и протиснулся мимо неё в смотровую.
Она ещё посидела немного, потом спустилась с крыльца, медленно пробралась сквозь толпу, обошла тяжёлую машину, по-прежнему молотившую двигателем и светившую фарами, и побрела по ночной поселковой улице домой.
…Они разберутся без меня. Я сделала всё, что могла. Мне бы сейчас как-нибудь домой добраться.
Она превосходно видела в темноте, но на этот раз почему-то всё время спотыкалась то ли от усталости, то ли от потрясения.
Как он сказал?.. Меня перевели из Анадыря в Горноалтайск?.. Значит, он всё для себя решил, а она, Джахан, так ничего и не решила.
Она добралась до дома, где было тепло, темно и хорошо пахло, содрала с себя и покидала в угол одежду и первым делом открыла в душе горячую воду, почти кипяток. У неё был электрический нагреватель, и насос исправно качал из скважины воду.
Она долго грелась под душем, поворачиваясь то одним боком, то другим, и всё думала, думала. Потом, натянув тёплую пижаму, сушила волосы и всё думала!.. Голова гудела, как под напряжением, и стреляло в ухе. Джахан подула феном и в ухо тоже.
Тесто для лепёшек, поставленное из лучшей барнаульской муки, выпирало из кастрюли. Джахан погладила его, попросила ещё немного потерпеть и снова накрыла полотенцем.
У неё был план: выпить кофе, очень крепкого и очень много, додумать до конца и принять решение. Она всегда старалась жить по плану.
Но как только она уселась на диван, ожидая, когда закипит чайник, все планы рухнули. Ей так мучительно и непреодолимо захотелось спать, что она дала слабину.
Одну минуточку, сказала она себе, вытягивая ноги. Я подремлю только одну минуточку. Ничего не случится, если я просто подремлю.
Когда она проснулась, в окна ломилось солнце. Его было много, весёлого, жёлтого. Иногда, очень редко, осенью на Алтае бывает именно такое!..
Джахан потянулась, повернулась на другой бок, устраиваясь под тюрханом — лёгким и тонким меховым одеялом, — и снова закрыла глаза.
…Что такое вчера было? Девочка с аппендицитом, санитарный самолёт, ночь, Хабаров в лётной куртке!.. Ей приснился такой странный сон.
Ей никогда не снятся сны, а тут вдруг приснился!..
— Вставай. Пора.
Джахан открыла глаза. Перед её носом была гобеленовая обивка дивана — кажется, Париж и бульвары под дождём. Диван она выписала из Москвы, из мебельного салона.
Шикарный такой диван, ничего не скажешь.
— Я чай заварил. Как мог, так и заварил. Хотел пироги печь, но… не решился.
Джахан подтянулась и села. И осторожно осмотрелась.
— Хочешь чаю?
Хабаров что-то делал возле стола, оглядывался на неё через плечо.
Джахан потёрла лицо обеими руками.
— Подожди, — сказала она и откинула тюрхан. — Подожди, ты здесь?
— Я здесь, — ответил Хабаров, подошёл и сел рядом. В руках у него была пиала с чаем. — А ты где?..
Тут она сообразила, конечно. Это не сон. Была заболевшая девочка, операция, ночь и он, Хабаров.
Она взяла у него пиалу и сделала глоток. Чай был крепкий, вкусный. На Хабарова она старалась не смотреть.
Некоторое время они молчали. Джахан пила чай.
— У тебя там тесто, — проинформировал Хабаров. — Я в него потыкал, но оно всё равно вылезает из кастрюли.
— Зачем ты в него тыкал?
— Чтобы оно совсем не вылезло.
— Что было ночью? Я ушла и не знаю.
— Я видел, как ты уходила, — пояснил Хабаров и погладил её по голове, как вчера. — Мы добрались до базы, потом я отвез девочку в Горноалтайск. Она в больнице, всё нормально. Врачиха эмчеэсовская всё приставала ко мне, кто ты такая. Она хочет, чтоб тебе объявили благодарность в приказе.
— В каком приказе?
— По МЧС.
— А ты теперь будешь служить здесь, — утвердительно сказала Джахан.
