— А знаете, я раз тоже дал взятку… Было это в 1912 году, когда я, после побега из Сибири, работал нелегально в Варшаве. Охотились тогда за нами, но все сходило благополучно. Местожительства постоянного у меня не было, приходилось шататься по ночевкам. Однажды я шел по улице, и под мышкой и в карманах у меня были свертки прокламаций. На мне была надета накидка, вроде морской. Под ней очень удобно скрывать ношу. Вдруг на одной из глухих улиц меня сразу под руку подхватывают два шпика. «Идем в полицию для удостоверения личности»…
По тому, как они это сделали, я понял, что они не знают, кто я, и специально за мной не охотились. Весь мой капитал состоял из двух золотых пятирублевиков. Я вынул один и украдкой показываю его правому шпику. Тот кивнул головой, но показал глазами на левого. Тогда я молча показываю пятирублевик левому. А тот кивает на правого. Подошли мы к большому дому с воротами, я вхожу в ворота вместе с ними и, держа в каждой руке по золотому, протягиваю из-под накидки правой рукой монету левому шпику, а левой рукой — правому. Взяли оба, а я повернулся и ушел…»
[504].
В марте Главное правление партии посылает Дзержинского с паспортом на имя Леопольда Велецкого в Варшаву уже на постоянной основе. Совпали интересы Главного правления и Феликса. Дело в том, что местное варшавское руководство (Ганецкий, Уншлит и другие) к этому периоду состояло в оппозиции к Главному управлению, находившемуся в Берлине. Последнее на местах упрекали в отрыве от масс, в примиренчестве к ликвидаторам. Дзержинскому поручили перехватить инициативу в Варшаве, вернуть Главному управлению контроль над низовой организацией. Дзержинский согласился, тем более что он поддерживал берлинцев в их противостоянии с «разломовцами», критикуя последних за раскол в партии. Для него всегда приоритетным было единство партии. Вскоре после приезда он создал параллельный варшавский комитет партии, который признал руководство Главного правления.
Несмотря на угрозы арестов, Дзержинский продолжает активную деятельность. 15 (28) и 22 июля (4 августа) он руководит Лодзинской межрайонной и Ченстоховской конференциями СДКПиЛ. Работа на износ вновь выявляет проблемы со здоровьем. В июльском письме в Берлин он писал, что страшно переутомлен и что постоянно недосыпает
[505].
1 (14) сентября 1912 г. состоялся шестой арест Дзержинского на квартире, где он остановился на ночь. Это была рутинная проверка полицией неблагонадежных квартир. Во время обыска обнаружили нелегальную литературу. Дзержинский взял вину на себя.
Его поместили в Х павильон Варшавской цитадели, где он уже ранее сидел. Здесь он в последний раз увиделся с Альдонсой, которая приехала навестить брата.
29 (12 мая) апреля 1914 г. Феликс Дзержинский был приговорен к трем годам каторжных работ. В связи с начавшейся Первой мировой войной 28 июля (10 августа) 1914 г. было принято решение Феликса Дзержинского вместе с другими арестантами перевезти из Варшавы в Орловскую губернскую тюрьму. Очевидец и участник этих событий Ю. Лещинский вспоминал: «Я оказался в одном вагоне с Дзержинским. Нам было весело, хотя и голодно: нас отправили так внезапно, что семьи не успели доставить заключенным продукты на дорогу. На всех станциях по пути мы пели революционные песни. В наказание нас лишили и тюремной пищи. Голод все больше и больше давал себя чувствовать. Наступил такой момент, когда его не могла уже заглушить и боевая песня. Некоторые товарищи начали терять сознание от истощения.
Все наши требования конвойные оставляли без ответа. Мы слышали, как начальник конвоя говорил, что черт его знает, для чего эти церемонии, что, собственно, следовало бы нас расстрелять на месте и что мы можем подыхать с голоду.
Тогда Юзеф категорически потребовал, чтобы начальник явился к нам.
Он пришел вечером на третий день. В ответ на требования Юзефа начальник конвоя заявил: никаких поблажек не будет, а если заключенные осмелятся протестовать, то он прикажет стрелять в них как в «бунтовщиков». Возмущенный до глубины души, Юзеф резким движением разорвал ворот рубашки и, обнажив грудь, крикнул:
— Стреляйте, если хотите быть палачами, но мы от своих требований не отступим. Мы ваших угроз не боимся.
В его словах была такая внутренняя сила, что начальник буквально окаменел. Лица окружавших его стражников и солдат отражали большое беспокойство. Наступила длительная минута гробового молчания. Все заключенные тесно сплотились около высокой, напряженной, как натянутая струна, фигуры Юзефа. Глаза начальника скрестились со сверкающими гневными молниями глазами Дзержинского. Это был бескровный поединок. Начальник конвоя не выдержал, отвернулся и ушел из вагона. Не прошло и часа, как мы получили хлеб, селедку и махорку. Настроение сразу поднялось, нами овладела радость одержанной победы.
Через пять дней мы прибыли в орловскую тюрьму»
[506].
Из Орловской губернской тюрьмы вскоре последовал перевод в Орловский каторжный централ. «Нас хотели заставить встречать начальника тюрьмы коллективным приветствием: «Здравия желаем, ваше благородие». Мы решили всеми силами воспротивиться этому издевательству. Была объявлена голодовка. В наказание нас лишили соломенных тюфяков. Мы спали на голых досках и каменном полу. Однако не уступили. Тогда начальник тюрьмы прибег к последнему средству. Зная, какой популярностью пользуется Дзержинский, он распорядился заковать Юзефа в кандалы. Когда мы запротестовали, он заявил, что готов расковать нашего товарища при условии, что мы согласимся на указанную позорную форму приветствия. Однако Юзеф первый выступил против любых уступок тюремщикам.
— Мои кандалы должны стать для вас стимулом к дальнейшей борьбе, — заявил он товарищам»
[507].
Условия заключения здесь были более суровы, чем в Варшавском Х централе. «Результатом этих условий является то, что каждый день отсюда кого-то увозят в гробу. Из нашей категории умерли уже пятеро за последние 6 недель… из-за таких условий многие заболели брюшным и сыпным тифом — говорят, что каждый день хоронят двух-трех.-… И почти каждый здесь болен — иначе и быть не может. Еда отвратительная — вечная капуста без всякого вкуса, пять раз в неделю, и якобы гороховый суп… Все бледные, зеленые или желтые. Ну, и белье меняют каждые две недели — белье грязное, завшивленное. От паразитов избавиться невозможно, так как в камерах теснота»
[508].
