Открывшийся в Москве в Большом театре 4 июля 1918 г. V съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, как казалось левым эсерам, давал большие возможности для отказа от Брестского мира. Появилась возможность заявить о своем отрицании не только большевикам, но и германскому послу Вильгельму фон Мирбаху, который был среди приглашенных гостей съезда. Ленинская речь 5 июля неоднократно прерывалась выкриками «Мирбах!» со стороны левых эсеров. Выступивший после Ленина левый эсер Камков прямо заявил, что «диктатура пролетариата превратилась в диктатуру Мирбаха», обвинив большевиков в том, что они стали «лакеями германских империалистов, которые осмеливаются показываться в этом театре». После речи Камкова левые эсеры поднялись со своих мест и, повернувшись к ложе германского посла, стали скандировать: «Долой Мирбаха! Долой немецких мясников! Долой брестскую петлю!»
[851].
Стремясь повернуть революцию и большевиков в сторону отказа от решений, принятых вследствие заключения Брестского мира, левые эсеры-чекисты Блюмкин и Андреев (с санкции ЦК партии левых социалистов-революционеров во главе с М. А. Спиридоновой) наметили убийство германского посла Мирбаха.
Покушение было поручено организовать члену ВЧК, левому эсеру Якову Григорьевичу Блюмкину, который работал в ВЧК с мая 1918 г. Дзержинский впоследствии, когда давал показания об июльских событиях, утверждал, что «Блюмкин был принят в комиссию по рекомендации ЦК левых эсеров для организации в контрреволюционном отделе контрразведки по шпионажу»
[852]. Есть свидетельство рекомендации Блюмкину и ранее упомянутого Эрдмана.
С самого начала своей деятельности Блюмкин начинает искать выходы на германского посла в России Мирбаха. С этой целью Яков Блюмкин берет в разработку дело лейтенанта австро-венгерской армии Роберта Мирбаха, возможного дальнего родственника германского посла. Допросив Р. Мирбаха, Блюмкин пытался связаться лично с послом, однако последний отказывался от родственных связей с навязываемым ему «родственником». Несмотря на это, Блюмкин продолжал разработку этого дела. Так, документы, позднее выданные генеральным консулом Дании, все же подтверждали родственные связи посла с графом Робертом Мирбахом, хотя и отдаленные.
Между тем Дзержинский получал разнообразные данные о подготовке организации теракта против Мирбаха. Согласно полученным им данным, в том числе из германского посольства, через Карахана, теракт должен был организован кругами, близкими к монархическим организациям и савинковскому «Союзу защиты Родины и Свободы». Эти данные он передал Я. Х. Петерсу и М. Я. Лацису (членам ВЧК), которые произвели ряд безрезультативных обысков. В июне 1918 г. Я. Блюмкин был выведен из ВЧК по распоряжению Дзержинского в связи с полученными данными о его недостойном поведении. Яков Блюмкин хвастался своей властью (в том числе известному поэту Мандельштаму), возможностью расстреливать, проводил на расстрелы своих знакомых и т. д. Однако у него оставалась возможность подделать документы ВЧК, чем он и воспользовался
[853].
6 июля 1918 г. Блюмкин около половины третьего дня в сопровождении левого эсера, члена ВЧК, фотографа Андреева, а также двух шоферов — один не был посвящен в обстоятельства дела, второй матрос из отряда Попова знал, на машине подъехал к генеральному посольству Германии (Денежный переулок, д. 5). Здесь он предъявил ордер, якобы подписанный Дзержинским и Ксенофонтовым (секретарем ВЧК). Известие о прибытии представителей ВЧК было передано заместителю Мирбаха Рицлеру. Рицлер пригласил двух чекистов перейти на правую сторону особняка в одну из приемных. Одновременно он вызвал в приемную адъютанта военного агента лейтенанта Леонгарта Мюллера. Когда все четверо уселись возле стола, Блюмкин заявил, что хочет говорить с графом по личному делу. Несмотря на заявления Рицлера, что граф не принимает, а он готов говорить и на секретные темы, Блюмкин повторил несколько раз требование о необходимости личной беседы. Рицлер вышел и вернулся с Мирбахом. Когда Мирбах вошел, Блюмкин начал разговор о Роберте Мирбахе, вынув из портфеля соответствующие документы. Он их разложил на мраморном столе, за который все уселись (трое немцев против Блюмкина), Андреев сел у двери, перекрывая проход. Блюмкин заявил, что Роберт Мирбах замешан в шпионаже. На что Мирбах ответил, что не имеет ничего общего с этим офицером. Блюмкин сказал, что у него есть разные документы, в том числе датского посольства, ходатайствовавшего об освобождении Роберта Мирбаха, что через день дело будет рассматриваться ревтрибуналом. Мирбах никак не отреагировал на это заявление. Разговор длился не более 5 минут. Рицлер предложил прекратить разговор и передать письменный ответ посла через члена наркомата иностранных дел Карахана
[854]. Тогда Андреев, сидевший сзади, заявил, обращаясь к Блюмкину, что господину послу угодно знать меры, которые могут быть применены против него. По мнению германских офицеров, эти слова были ключевой фразой террористов. Блюмкин повторил слова Андреева, дождался утвердительного ответа Мирбаха, вскочил со стула, и со словами «это я вам сейчас покажу» выхватил из портфеля револьвер и произвел несколько выстрелов, сначала в Мирбаха, а затем в двух присутствующих немцев, которые все сидели неподвижно в креслах, но промахнулся. Мирбах выбежал в соседнюю залу (приемная была соединена с залой большим проемом без дверей), где его достигла пуля Андреева. Она попала в затылок, и он упал (раньше им была брошена первая бомба, но она не разорвалась). В этот момент Блюмкин выстрелил еще несколько раз в Рицлера и Мюллера. Мюллер инстинктивно бросился на пол, и в этот момент взорвалась бомба. Посыпались с грохотом штукатурка и стекла. Мюллер вскочил и побежал вместе с удержавшимся на ногах Рицлером в соседнюю залу. Там на полу лежал в луже крови убитый Мирбах, рядом было отверстие от разорвавшейся бомбы, в нескольких шагах еще одна неразорвавшаяся бомба. В этот момент террористы через окно скрылись во дворе и уехали на машине. Первым в окно бросился Андреев, за ним Блюмкин. Второпях они оставили на столе документы и оба головных убора, а также еще одну бомбу в забытом портфеле Андреева.
Когда Блюмкин выпрыгивал из окна, он сломал ногу. Он кое-как перелез через ограду, где его еще ранили в левую ногу, ниже бедра. Раненный Блюмкин скрылся в отряде Попова.
Вызванный на место преступления и увидевший подложные документы, Дзержинский сразу догадался об участии Блюмкина в покушении и о месте, где он может скрываться. Посоветовавшись со Свердловым, он без вооруженного отряда, только в сопровождении трех человек отправился в отряд Попова. Позднее Дзержинский рассказывал о дальнейших событиях так: «Приехав к отряду Попова, на мой вопрос, где находится Блюмкин, получил в ответ, что его в отряде нет и что он поехал в какой-то госпиталь. Я потребовал, чтобы мне привели дежурных, которые стояли у ворот и которые могли бы удостоверить, что действительно Блюмкин уехал на извозчике. Таковых мне не привели. Заметив колебание Попова, а также шапку скрывшегося Блюмкина на столе, я потребовал открытия всех помещений, приказав отряду, вооруженному с ног до головы, остаться на своих местах; в сопровождении трех товарищей, с которыми я приехал, начал обходить помещения. В это время в сопровождении нескольких десятков вооруженных матросов подошли ко мне члены ЦК, левые эсеры Прошьян и Карелин, заявив мне, что я напрасно ищу Блюмкина, заявляя при этом, что Блюмкин убил графа Мирбаха по распоряжению ЦК партии эсеров. В ответ на это заявление я объявил Прошьяна и Карелина арестованными, сказав присутствовавшему при этом начальнику отряда Попову, что если он, как подчиненный мне, не подчинится и не выдаст их, то я моментально пущу ему пулю в лоб, как изменнику. Прошьян и Карелин тут же заявили, что они повинуются моему приказанию, но, вместо того чтобы пойти в мой автомобиль, они вошли в соседнюю комнату, где заседал ЦК, и вызвали Спиридонову, Саблина, Камкова, Черепанова, Александровича, Трутовского и начальника их боевой дружины Фишмана и др. Меня окружили со всех сторон матросы; вышел Саблин и приказал мне сдать оружие. Тогда я обратился к окружающим матросам и сказал: позволят ли они, чтобы какой-то господин разоружил меня, председателя ЧК, в отряде которой они состоят. Матросы заколебались. Тогда Саблин, приведший 50 матросов из соседней комнаты, при помощи Прошьяна (который схватил меня за руки) обезоружил меня. После того, когда отняли у нас оружие, Черепанов и Саблин с триумфом сказали: вы стоите перед совершившимся фактом. Брестский договор сорван, война с Германией неизбежна. Мы власти не хотим, пусть будет и здесь так, как на Украине, мы уйдем в подполье. Вы можете оставаться у власти, но вы должны бросить лакействовать у Мирбаха»
[855]. Рассказ Дзержинского подтверждается характерными для Черепанова заверениями, что власти он и левые эсеры не хотят. Об этом же он будет говорить точно такими же словами и после своего ареста в феврале 1919 г.
