– Ведьма, – прошептал кто-то из матросов, а, может, не прошептал, а только подумал, но подумал так громко, что его услышали все.
– Ведьма! – разом выдохнули сто глоток, и сто пар рук бросились отрывать Мулатку от Рулевого, чтоб выбросить ее за борт, и только привычка подчиняться голосу Капитана остановила их. Прежде чем матросы покинули тонущий корабль, Капитан попросил у команды прощения и приказал привязать его и хохочущую Мулатку к грот-мачте.
Отплыв на безопасное расстояние, матросы наблюдали, как фрегат, наводивший на четырех океанах ужас своей мощью, медленно погружается вместе с Капитаном и хохочущей Мулаткой в воду.
Рулевой, единственный оставшийся в живых после кораблекрушения, в последний момент успел снять с реи уходящего под воду фрегата кора бельный колокол. Он уверял, что грот-мачта с привязанным к ней Капитаном и Мулаткой, были глубоко под водой, но ее громкий хохот продолжал носиться над волнами, пока не запутался в нитях звездного света, утащивших хохот к центру Вселенной.
Спас Рулевого случайно оказавшийся в тех широтах торговый парусник. Матросы услышали тревожный звон Рынды, и после долгих поисков нашли лодку и потерявшего сознание Рулевого, обнимавшего обеими руками звенящий колокол.
После чудесного спасения Рулевой и Рында, доставленные в ближайший портовый город, не расставались ни на один день. Рында нашла свое место на колокольне собора, а Рулевой поселился на паперти и стал собирать щедрые пожертвования горожан, хотя не обладал ни одним необходимым для побирушек физическим или умственным изъяном, за исключением одного – он всем молча улыбался: взрослым, детям, бродячим собакам и голубям, которые без всякого страха садились ему на голову и плечи, цепляясь острыми коготками, висели у него на спине и груди, коротко вспархивая, когда взмахом руки он рассыпал вокруг себя корм. Горожанам он сразу понравился: без всякой злобы или раздражения, но с иронической снисходительностью, которую всякий здоровый человек испытывает по отношению к убогим, стали называть его – наш Юродивый.
Служки церкви поначалу пытались выселить Юродивого с паперти – им надоело убирать помет круживших вокруг него стай птиц и собак, – но за него вступились хозяева соседствовавших с храмом лавок и харчевен, чей доход значительно вырос с появлением на паперти Юродивого: посмотреть на его улыбку приходили не только верующие, но и далекие от церкви люди.
Вскоре и священники церкви поняли, что иметь на паперти «своего» юродивого не только выгодно, но и престижно.
Прихожане уверяли, что его улыбка, обладая неким магнетизмом, притягивает, проникает в душу и, помимо воли, делает их улыбчивыми. Даже в моменты глубокой печали улыбка не сходила с их лиц: чтоб не нарушать чувства скорби, она пряталась в какой-нибудь невидимой для окружающих клеточке в ожидании случая вновь наполнить собой лицо.
Шляпа Юродивого на паперти никогда не пустовала, но самый большой доход приносили лоскутки материи, которые уходящие в плавание матросы срезали с его одежды – считалось, что сделанные из них талисманы надежно оберегают от всех возможных неприятностей на море. Юродивый улыбался и не протестовал, но самое удивительное, что все отрезанные лоскуты нарастали на его одежде заново, затягивая прорехи, как живая кожа затягивает раны.
Собранные за день деньги Юродивый тратил на корм для птиц и собак, а то, что оставалось, каждый вечер выбрасывал с корабельного причала в море и с улыбкой наблюдал, как мальчишки ныряют за монетками. Среди мальчишек был один особенно ловкий – он умел нырять глубже других, и ему доставалась большая часть «улова». Но однажды, как это бывает с мальчишками, он увлекся, нырнул глубже обычного и не вынырнул. Одни мальчишки говорили, что он утонул, другие уверяли, что видели, как его утащила акула. Но была и совсем неправдоподобная версия – мальчик превратился в рыбу, и теперь спокойно собирает монетки со дна моря. В эту версию мало кто верил, пока жена рыбака не обнаружила в свежем улове рыбу с брюхом, набитым монетами. Многие считали, что тайну гибели мальчишки знает Юродивый – недаром же он бросал монеты в море, – но Юродивый на все вопросы отвечал тихой улыбкой. За долгие годы сидения на паперти он не произнес ни одного слова. Правда, ходили слухи, что по ночам на колокольне он о чем-то перешептывается с Рындой. Подтвердить это никто не мог, но раз в год, – в день, когда фрегат налетел на рифы и затонул вместе с Капитаном и Мулаткой, – Юродивый нарушал обет молчания. Ночью он метался по паперти в каком-то странном танце, кричал: «Ведьма утопила, ведьма, ведьма!». Умолял небо не забирать к себе фрегат, а звезду Акрукс не взрываться. Это был единственный день в году, когда Юродивый не улыбался: голуби и бродячие собаки оставались голодными, прихожане не осмеливались приближаться и бросать в шляпу монетки, а звонари на колокольне, как ни старались, не могли выбить из Рынды даже тихого звяка.
Удивительную историю Рулевого-Юродивого, видевшего «Танец звезд» и управлявшего летящим по небу фрегатом, матросы заходящих в порт кораблей разнесли во все концы света. Некоторые судоводители специально меняли курс своих кораблей, чтоб посмотреть на улыбку Юродивого и отрезать кусочки одежды для чудодейственных амулетов.
Среди почитателей Юродивого особо выделялся некий Бакалавр, выпускник известного университета, посвятивший свою жизнь накоплению знаний в областях, не имеющих никакого отношения к материальным накоплениям. Его влекло все неизведанное и необычное, что сильно огорчало отца Бакалавра – богатого негоцианта, мечтавшего передать свое дело единственному сыну.
Плавая на торговых судах своего отца, Бакалавр побывал в Амазонии, где с большим интересом изучал архитектуру термитников и принципы иерархического построения муравьиного сообщества. Местным аборигенам такое никчемное занятие показалось подозрительным, и он едва не стал жертвой племени людоедов – охотников за черепами. В Африке его внимание привлек прайд львов. Поселившись рядом, он, к удивлению вождя воинственного племени масаи, сумел так подружиться и приручить вожака львиной стаи, что позволял себе, как это делают дрессировщики в цирке, засовывать голову в его пасть. В какой-то момент ревнивым львицам надоело терпеть такое неуважение к вожаку, и одна из них, не выдержав нервного напряжения течки, набросилась на Бакалавра как раз в тот момент, когда голова его была глубоко в пасти зверя. К счастью, вожак, вовремя почувствовавший запах бунта, страшным ударом лапы спас друга от неминуемой гибели, но грозный рык, покалечив «улитку», навсегда застрял в левом ухе Бакалавра, и в редкие моменты нервного напряжения его крик звучал, как рык льва.
Будучи истинным естествоиспытателем, обладая критическим складом ума, Бакалавр не спешил включиться в хор восторженных голосов почитателей Юродивого.
Поселившись в доме напротив собора, он день за днем, с раннего утра и до позднего вечера, – когда рядом с Юродивым не было прихожан, любопытных провинциалов или охотников за кусочками одежды для амулетов, – изучал феномен улыбки Юродивого с помощью ритуальных слюдяных очков, выменянных им за бутылку рома у спившегося жреца племени майя, скрывавшегося от преследований католических миссионеров в дебрях амазонских джунглей.
