Передача «Мы и Это» была хорошо рассчитанной провокацией и пользовалась большим успехом, но однажды, Царица нарушила все возможные границы, пригласив на передачу «Мы и Это» Настоятельницу женского монастыря. Анонс передачи стал причиной сенсационного скандала, иерархи церкви обещали предать анафеме Регину, если она сумеет дьявольскими уловками смутить целомудрие Настоятельницы и заманить ее в студию. Какая-то букмекерская контора стала принимать ставки «один к десяти» на «придет – не придет». Настоятельница никак не реагировала на шумиху, возникшую вокруг приглашения на телешоу, что подливало масло в огонь сенсации. Многие считали, что все это продуманный маркетинговый ход телевизионных менеджеров с целью повысить стоимость минуты рекламного времени, и были неправы. Царица действительно пригласила Настоятельницу на передачу, и та ответила одним словом: «Буду». Короткий и неожиданно быстрый ответ насторожил Царицу. Она была уверенна, что Настоятельница откажется, и подстраховалась, пригласив на передачу молодую женщину, сбежавшую из монастыря перед самым постригом из-за домогательств старой монашки, желавшей делать с ней «Это». В последний момент журналистское чутье подсказало – Настоятельница придет. Через подставных лиц Царица поставила на «придет» большую сумму денег, и выиграла. Настоятельница пришла на передачу в полном облачении, с посохом в руках, и заняла место в кресле почетных гостей. Зрители в студии замерли. Стало так тихо, как бывает морозными крещенскими ночами, когда звезды опускаются на крыши домов и повисают на ветвях деревьев. Регине стоило большого труда улыбнуться и попросить зрителей аплодисментами поприветствовать Настоятельницу. В студии раздался один неуверенный хлопок, и стало еще тише. Казалось, еще секунда, и передача будет сорвана. Собрав все силы, Регина обратилась к Настоятельнице с просьбой благословить передачу. Настоятельница подошла к Регине, коснулась указательным пальцем ее груди, сказала: «Благословляю тебя на постриг монашеский», – и вышла из студии.
К такому «благословению» Регина не была готова. Первый раз за годы работы ведущей она растерялась. Надо было что-то говорить, неважно – что, плакать, смеяться или кричать, только не молчать; надо было нарушить напряженную тишину студии, снять «эффект Настоятельницы», перевести внимание миллионов зрителей на себя. Но как? Она знала – сейчас режиссер держит ее лицо на экране крупным планом и, глядя в объектив камеры, она спросила у миллионов зрителей: «Вы верите, – сделала недвусмысленную паузу, – что меня, Царицу «Этого», – распушила десятью пальцами длинные, красиво подвитые волосы, – постригут в монашки?». В зале послышались смешки, потом аплодисменты и хохот. Передача была спасена, но точка на груди, куда Настоятельница приложила палец, горела так, что Царица, с трудом дождавшись конца передачи, сорвала с себя платье и до боли расчесала красное пятно, навсегда оставшееся меткой на ее теле. Попытки свести его мазями, настоем чудодейственного корня мандрагоры и энергетикой экстрасенсов не дали результата. Пятно жило своей жизнью. Временами оно бледнело, становилось почти невидимым, но неизменно возвращалось, когда жизненные обстоятельства требовали нелегких решений. Все проведенное в психушке время пятно не тревожило ее, но стоило врачам объявить, что лечение успешно завершено и заботу о ней берет на себя опекун – ее бывший муж, – пятно покраснело и стало невыносимо чесаться. Это был знак, и Царица его поняла.
В день выписки из психушки, миновав кордоны журналистской братии и фанатов «Этого», с Котенком в руках она перелезла через ограду, ушла в город, и никем не замеченная добралась до Барака Грязной Сучки. Барак и парк вокруг, насаженный Сучкой и ее многочисленными детьми, приобрел через посредников кто-то из «новых». Ходили слухи, что на месте Барака будет построен большой торговый комплекс с гостиницами, казино и борделями, замаскированными под массажные кабинеты с массажистками из экзотических стран. Городу с почти миллионным населением остро не хватало такого комплекса, но неизвестный приобретатель не спешил затевать большую стройку, и Грязная Сучка с детьми, кошкой Симой и котятами остались единственными обитателями Барака. Иногда в пустых комнатах поселялись Бомжи: Сучка относилась к этому спокойно, даже подкармливала, но непривыкшие к доброму отношению Бомжи принимали это как оскорбление, пьяно буянили в тайной надежде, что Сучке это надоест и она прогонит их. Но Сучка прощала Бомжам все, даже поджог Барака, единственной жертвой которого стал сам поджигатель. После этого случая Бомжи обходили Барак стороной, и, напившись, ругали Сучку, называли ее ведьмой и уверяли, что поджог устроила она сама, чтоб выгнать бездомных на улицу.
Регину Барак встретил пустотой комнат и тишиной, в которой выстрелами звучали хлопающие на сквозняке двери. По коридору беззвучно ползали еще слепые новорожденные котята. В этот утренний час никого из обитателей Барака не было: старшие дети были в школе, а младшие гуляли с матерью в парке. В поисках комнаты Сучки Регина поочередно открывала двери нежилых комнат, замусоренных покалеченными вещами прежних жителей и неистребимым запахом коммуналок, в которых полнолунными ночами бродят тени прошлых обитателей в поисках случившихся здесь счастливых минут, которых, может, никогда и не было, но кажется, что в прошлом счастье было, и его надо найти.
Комнату Сучки Регина нашла в торце длинного коридора. Она узнала ее с первого взгляда: три окна – в левое, восточное, солнце входило утром; в центральное, южное – днем, а вечером закатные лучи «простреливали» комнату насквозь. Вещи в комнате были расставлены точно так, как в комнате, хранившейся в левом полушарии мозга Регины. Единственной «лишней» вещью была свежая газета с фотографией старой женщины с оплывшей от счастья слюнявой улыбкой идиотки, а под ней статья, в которой досужий писака сообщал, что после нескольких лет лечения и операции по рассечению мозга буйнопомешанная Царица, бывшая звезда телеэкрана, превратилась в «овощ», и теперь будет вести телепередачу «Овощи и Это». На фотографии была не Царица, а совсем другая женщина, и в глубинах правого полушарии остро кольнуло: «Это не я… сволочи… подам в суд…». Мысль пришла из прошлой жизни и, прожив меньше секунды, ушла, не оставив в памяти следа. Регина села на стул в середине комнаты, подставила лицо лучам солнца из западного окна, закрыла глаза и почувствовала, как на нее накатывают волны тревоги; тревоги неосознанного предчувствия события, которого желаешь и страшишься одновременно. Она пыталась понять, откуда именно исходит тревога, и вдруг поняла, что она гнездится в пространстве меду двумя «Я», и пространство это стремительно сокращается. Реальная комната, которую она видела правой половины мозга, стала совмещаться с картинкой комнаты, запечатленной в левой его половине. Тревога по мере совмещения нарастала, а когда реальная картина комнаты полностью совпала с воображаемой комнатой из левой половины, «Я-1» и «Я-2» слились в единое «Я», и Регина потеряла сознание. Она пришла в себя от жарких лучей солнца, бивших ей в лицо из южного окна. В одно мгновение она вспомнила всю себя: боль детского ожога и счастье материнской ласки; хаос девичьих мыслей и психопатию раннего сексуального самосознания, рождавшую в девочке мысли о суициде; первый мужчина – она знала, что имя ее означает «Царица», и подбирала мужчину, способного по-царски открыть в ней женщину, и с которым не противно будет прожить долгую женскую жизнь. Вспомнила умершего ребенка, которого не любила вспоминать; вспомнила всех мужчин и сколько их было, хотя никогда не считала; вспомнила свое телешоу «Мы и Это» и подмигивающее лицо Грязной Сучки; до бесконечности растянутый миг сумасшествия; вспомнила психушку и скрип скальпеля, рассекавшего мозг на две половины; вспомнила «Я-1» и «Я-2» и кошку Симу, подарившую ей котенка. Потом появилось лицо Грязной Сучки, оно вышло из сна и без всякой границы перешло в реальность солнечного дня как продолжение какого-то давнего разговора или спора, который сейчас, в данную минуту, должен был разрешиться.
